капитану корабля, графу и мужчине, мне редко приходится делать то, чего мне не хочется.
Граф буквально раздавил ее своим высокомерием, поэтому Вайолет решила наказать его молчанием. Но только ненадолго, потому что он говорил так добродушно, с явным намерением поддразнить ее. И она знала, что он вполне заслужил свой статус.
— Вы когда-нибудь были влюблены, мисс Редмонд?
Вайолет вздрогнула от неожиданности. Почему он вдруг спросил?
— Я наслышана о любви, — осторожно ответила она. — Вспомните про грифона.
Вайолет признавала возможность подобного случая, но, по ее мнению, каждый здравомыслящий человек решил бы, что это выдумка.
Граф тихо рассмеялся. Его смех показался ей таким дружеским, душевным, совершенно естественным.
Ночь была на удивление ласковой, воздух — душистым и теплым. Вайолет казалось, она словно плавает в нем и, подобно одурманенному опием, готова вдыхать аромат нагретых солнцем цветов.
— Как вы узнали про «дикаря»? — тихо спросил Флинт.
В его голосе слышался неподдельный интерес.
— Лавей.
— М-м… — уклончиво протянул граф и снова замолчал.
— Знаете, одна цыганка всего несколько месяцев назад назвала мне его имя. Мы решили сходить погадать в табор в Пенниройял-Грин, и вдруг она сказала «Лавей», буквально выкрикнула, ни с того ни с сего. Мне кажется, она сама испугалась. Мой брат Джонатан считает ее сумасшедшей.
— Это сказала цыганка? — спокойно переспросил граф, как будто его совершенно не удивляли повадки цыган, — Только не говорите, что вы пробрались на мой корабль из-за этого. Или она нагадала вам долгое путешествие по воде?
— Хорошо, не буду говорить.
Флинт улыбнулся, блеснув в темноте зубами, и повернулся к дому. Вайолет смотрела на его профиль. Странное удовольствие не отводить взгляда от этого необыкновенного, выразительного лица.
«Что со мной?» Вайолет как будто дали крылья, но не научили летать.
— Лавей хороший человек, — заметил граф.
— Он говорил, вы обыграли его в карты.
— А он говорил, почему играл? — спросил граф таким тоном, словно уже прежде слышал эту историю.
— Он уверял, вы героически спасли его.
— Во время войны его семья потеряла все состояние и немало земель. Как вы знаете, в революцию с аристократами не церемонились. Он был в отчаянии, но продолжал играть, потому что ему надо было заботиться о матери и сестре, чтобы обеспечить ее приданым. Благодаря ему, она удачно вышла замуж. Лавей прекрасный человек. Он может позаботиться о себе.
Вайолет вновь подумала, что это все можно отнести и к графу.
Подобные мысли удивили ее.
Возможно ли, чтобы граф пытался разузнать ее мнение о Лавее? Может, он хотел помочь другу устроить свою личную жизнь?
Вайолет промолчала. Ей больше нечего было сказать.
Флинт лениво сорвал белый цветок жасмина и принялся с рассеянным видом разглядывать его, словно пытаясь убедиться, действительно ли он похож цветом на луну и достоин ли оказаться на небе с другими звездами.
— Почему люди не похожи на цветы? — спросила Вайолет. — Если солнце нагреет цветы, они начинают изумительно пахнуть. Люди же, наоборот, пахнут отвратительно.
— Очередная глубокая мысль от мисс Редмонд. Вы хотите очернить репутацию моей трудолюбивой команды? Ничего у вас не выйдет! Мужчины все равно пахнут. Спросите у своего ученого брата Майлза. Уверен, он прольет свет на этот феномен.
— Наверное, — согласилась Вайолет.
Скорее всего Майлз сказал бы ей, что она сошла с ума, и привез бы ее домой как упрямое комнатное животное, каковым ее все считали.
— Думаете, ваш брат Лайон по-настоящему любит эту мисс Оливию Эверси или любил? Вы верите, что он решил отомстить?
Интересный вопрос. Поэтому-то он и спрашивал про любовь. Вайолет почувствовала огорчение.
Она медлила, с наслаждением проводя рукой по гладкому теплому камню скамьи.
— Я признаюсь вам в том, о чем никогда никому не рассказывала.
— Вы убили человека!
— Не искушайте меня, капитан. Знаете, Оливия Эверси необычайно страстная натура. К примеру, она участвует в деятельности общества, борющегося за отмену рабства. Сегодня вечером вы говорили о рабстве, а она знает об этом больше любого из вас. Она очень красива для Эверси, — усмехнулась Вайолет. — Но я не сомневаюсь, что она разбила Лайону сердце. Порой я так злюсь на Лайона за его побег и начинаю думать, что Оливия была лишь предлогом, в который мы предпочли бы поверить, вместо того чтобы смириться с правдой: ведь он сбежал, так как у него не было сил вынести бремени наследника. Очень жестоко, но никуда от этого не денешься.
— Думаете, это правда?
— Не знаю. Любой бы захотел стать наследником отца.
Флинт отчего-то улыбнулся.
— Жалеете, что не родились мужчиной?
— Понимаете, в моей семье Майлз всегда обо всех заботился, Джонатан унаследует дело отца, а я… я просто живу. Но Лайон был наследником. Да, от него многого ожидали. Но он был таким сыном, о котором может мечтать любой отец. Казалось, он тоже упивается всеобщим вниманием, тем, что превосходит других во многом. Такой красивый, обаятельный, остроумный и такой, высокомерный. Мы все им гордились. А потом любовь погубила его, — мрачно закончила Вайолет.
— Погубила, — передразнил ее граф. — Как трагично. Но откуда вам это известно? Может быть, Лайон вполне счастлив. Возможно, он нашел свое призвание в так называемом пиратстве, и все это благодаря любви.
Вайолет хмыкнула.
— Возможно, вы так уверены, потому что никогда не были влюблены, мисс Редмонд.
Она вскинула голову.
— Откуда вам знать?
— А вы были влюблены?
Скептический тон больно задел Вайолет. Она бы предпочла услышать ревнивые нотки, предпочла бы, чтобы он ошибался.
По правде говоря, ей не хотелось об этом говорить, если только Флинт не собирался ответить на ее вопросы о любви, которые мучил и Вайолет уже давно.
— Нет, — ответила она, изо всех сил стараясь, чтобы тон ее голоса не был извиняющийся, — я люблю свою семью. Полагаю, я очень разборчива. Из-за меня бьются об заклад и делают ставки насчет того, кто может стать моим суженым.
— Какой длинный и элегантный способ описать свой нелегкий характер, — заметил он невыносимо шутливым тоном.
Вайолет пожала плечами.
— Люди вступают в брак без любви, или потому что привязаны друг к другу, или ради удобства, потому что вынуждены, или из-за неудачного стечения обстоятельств. Возможно, разумнее принять решение за тех, кто имел неосторожность влюбиться. Возможно, любовь — это недуг или помрачение ума, и все здравомыслящие люди избегают ее.
Флинт довольно вздохнул, прислонился к садовой стене и принялся вертеть туда-сюда между пальцами стебелек сорванного цветка. У него был такой спокойный вид, и он был похож на праздного отдыхающего, а не на человека, охотящегося за преступником. На какое-то мгновение Вайолет тоже
