ощутила умиротворение.
— Кое-кто скажет, что удерживать мужчин на расстоянии можно, обращаясь с ними как с домашними любимцами или слугами, — задумчиво произнес он.
Вайолет застыла на месте. Флинт сбил ее с толку. Она смотрела на него, чувствуя себя беспомощной. У нее не было сил вынести правду.
И только в присутствии графа Вайолет теряла дар речи.
— Вы боитесь любви, — тихим и странным голосом произнес он, словно это было пророчество.
— Кто бы говорил, — чуть слышно ответила она.
Цветок замер в его пальцах.
Вайолет тут же пожалела о своих словах. Она почувствовала, что, сама того не желая, нанесла ему глубокую рану. Ей так хотелось унять его боль. Как странно: Вайолет не в состоянии обидеть графа, не причинив при этом боли себе.
— Глупости, — с деланным безразличием продолжила она и попыталась скрыть свое смятение за смешком. — Вы же любите Фатиму, потому что это вам удобно?
Флинт не сразу пришел в себя после этого откровения. Чуть склонив голову, он молча глядел на Вайолет.
— Знаете, ваше имя тоже показалось бы ей странным, — насмешливо заметил он.
— Почему вы это сказали? — Вайолет рассердилась.
— Вы так произнесли его… Как будто сделали это через силу. Но я точно знаю, что дело тут в другом. Это имя типично для ее страны, как, например, Энн для Англии.
Вайолет нервничала, ей было неприятно замечание графа.
— О, так вы любите ее?
На самом деле ей не хотелось знать. Нет, снова она лжет. Этот вопрос мучил ее. Да нет же… Какую женщину мог выбрать такой мужчина, как граф? Неужели он выбрал Фатиму только потому, что не был джентльменом, потому что ему было привычнее рядом с кем-то таким же странным, как он сам?
Или он боялся? У него нет семьи, нет родных. Почему он тогда боится любви?
— Думаю, верность намного важнее любви, — спокойно ответил он. — Я никогда не знал более постоянной женщины.
— Постоянная… Очень романтично.
— Кто бы говорил.
Вайолет чуть откинула назад голову, признавая, что заслужила иронию, а потом многозначительно кивнула и слегка улыбнулась, словно они с Флинтом были адвокатами и просто обменивались мнениями.
— И у нее есть другие таланты, — добавил он, как она и ожидала.
— Ну да. Уверена, Фатима знает, что такое «работа».
Флинт хитро усмехнулся в темноте. Он был доволен ею.
Она промолчала, не отводя взгляда от цветка в его пальцах, зачарованная этим сильным человеком, который сейчас казался таким счастливым в ее обществе.
— Но разве одно не вытекает из другого? — спросила Вайолет. — Любовь и верность? Не понимаю, как вы можете ставить что-то выше.
— Вы не правы. Моя команда верна мне, но, кроме двух-трех человек, меня вряд ли кто-то любит.
Вайолет рассмеялась, и граф улыбнулся в ответ. Ей хотелось; чтобы он стоял ближе и она могла видеть ямочки на его щеках.
— Ратскилл вас точно терпеть не может.
— Это верно. В конце концов, это он виноват в вашем появлении.
— И я настоящее испытание для вас.
— Вы сами это сказали, мисс Редмонд.
— В то время как вы столь же приятны, как прогулка по Гайд-парку.
— Зато уж точно не домашний зверек, — сурово произнес он.
Вайолет слишком часто стала улыбаться в присутствии графа, он тоже не отставал, и внезапно она почувствовала себя такой же легкой и сияющей, как далекая луна на небе. Она была опасно, восхитительно свободна.
Ее веер чуть трепетал под подбородком, просто потому что Вайолет должна была чем-то занять руки; капля пота медленно стекала между грудей — на шелковом платье обязательно появятся пятна, а служанки, которая бы о нем позаботилась, рядом не было.
— Хорошо, — наконец произнесла Вайолет, — послушайте, почему я считаю любовь и верность равными понятиями. Вы можете отдать за кого-то жизнь, руководствуясь любовью или верностью, но ведь верность предполагает зависимость, не так ли? К примеру, собаки верны своим хозяевам. Также верность подразумевает, что вы кому-то обязаны. Слуги тоже вам верны.
— Также она подразумевает честность, и честь, и…
— Постоянство, — с легкой иронией перебила Вайолет.
— Значит, вы считаете эти ценности абсолютными, мисс Редмонд? Любовь — это когда человек готов умереть за кого- то, и верность — то же самое?
— Как они могут различаться?
Молчание графа казалось непостижимым.
Она знала: он внимательно смотрит на нее — наверное, как Майлз смотрит на объекты своих исследований, ищет ответы. Возможно, в его взгляде кроется толика восхищения.
— Капитан Флинт, — начала она, — вам следует знать следующее: я готова на все ради моей семьи. Если это в моих силах, я не позволю вам схватить Лайона. И я никогда не прощу человека, который причинит боль любимым людям.
— Значит, им повезло, — на удивление мягко ответил он. — И как хорошо, что вы не вооружены.
Вайолет выждала.
— У меня нет оружия в обычном смысле слова, — томно добавила она; лениво, словно кошка, откинулась на спинку скамейки, чуть запрокинула голову, и теплый ветерок тут же принялся ласкать кожу — восхитительное ощущение.
Вайолет знала, что светлые гладкие холмики грудей соблазнительно возвышаются в вырезе платья, а ее плечи удивительно нежны даже на взгляд человека, привыкшего к экзотическим прелестям своей верной смуглой любовницы, и ни один мужчина, в жилах которого течет кровь, а не вода, не сможет устоять перед ее чарами, если ему представится такая возможность.
У капитана в жилах текла кровь. Вайолет знала, что он не сводит с нее глаз.
— Прихорашивайтесь осторожнее, мисс Редмонд. У вас могут растрепаться волосы, — произнес он чуть хрипловатым голосом.
Вайолет тут же поднесла руку к щеке, и граф тихо рассмеялся.
Она отвела за ухо выбившуюся прядь и почти инстинктивно выпрямилась. Словно сама жизнь приказывала ей.
Флинт с улыбкой покинул свой затененный уголок, медленно подошел к скамье и уселся рядом.
У нее перехватило дыхание. Не стоило ей пытаться соблазнить его.
Она не думала, что граф может делать что-то случайно. Он прекрасно осознавал собственную силу и власть. Он сел, соблюдая вежливую дистанцию между ними, но все же от бедер Вайолет его отделяло всего несколько дюймов, и, глядя на его монументальную фигуру, она вспомнила, что графа нельзя назвать цивилизованным человеком, и подумала, сколько он в состоянии терпеть, прежде чем просто возьмет приглянувшееся ему.
Вайолет потребовалась вся ее смелость, чтобы сохранить спокойствие. Наконец она устала притворяться и положила руки на колени.
Но граф просто подался вперед и сцепил руки, по-прежнему небрежно играя с цветком жасмина.
— Вы должны понять: у меня есть причины, чтобы поймать Кота и передать его в руки правосудия. Верность, честь, благодарность капитану Морхарту. Я не могу простить его смерти.
Он говорил спокойно, без угрозы. Полное убеждение в своей правоте, которое восхитило бы Вайолет,
