— Ну, учитывая его коматозное состояние, гипотермическое охлаждение и допуская неустойчивое состояние мозга, я мог бы сказать — не более 60 секунд. В нашем масштабе времени.
— «Протерус» может пройти через сердце меньше, чем за 60 секунд, не правда ли? — спросил Картер.
— Я не знаю.
— Тогда им нужно попытаться. Когда мы выбрали из всех невозможных вариантов наименее невозможный, мы попытаемся реализовать его, каким бы рискованным, каким бы малонадежным он ни был. Есть ли какие-нибудь проблемы по остановке сердца?
— Никаких. Это можно сделать, просто обнажив кинжал, как сказал Гамлет. Проблема в том, чтобы снова запустить его.
— Это, мой дорогой полковник, ваша проблема и ваша ответственность.
Он посмотрел на отметчик времени, который показывал 50.
— Мы теряем время. Давайте начинать. Задействуйте вашу группу, занимающуюся сердцем, а я проинструктирую людей на «Протерусе».
Внутри «Протеруса» освещение было выключено, Мичелз, Дьювал и Кора, возбужденные, сгрудились вокруг Гранта.
— Вот так, — сказал Грант. — Они остановят с помощью электрошока сердце Бенеша в момент нашего входа в него и запустят его снова, когда мы пройдем через него.
— Запустят его снова! — взорвался Мичелз. — Они что, сошли с ума? Бенеш не может перенести этого в его состоянии!
— Я полагаю, — сказал Грант, — они решили, что это единственная возможность успешно выполнить нашу миссию.
— Если эта возможность единственная, то наша миссия провалилась.
— У меня есть опыт операций на открытом сердце, Мичелз, — сказал Дьювал. — Это возможно. Сердце крепче, чем мы думаем. Оуэнс, сколько времени нам понадобится, чтобы пройти через сердце?
Оуэнс выглянул из рубки.
— Я как раз подсчитал это, Дьювал. Если у нас не будет задержек, нам понадобится от 55 до 57 секунд.
Дьювал пожал плечами.
— У нас будет еще 3 секунды в запасе.
— Тогда давайте скорее приступим к выполнению задачи, — предложил Грант.
— Мы уже сейчас дрейфуем вместе с течением по направлению к сердцу, — ответил Оуэнс. — я включу двигатели на полную мощность. Но мне нужно сначала проверить их. Они получили довольно серьезную порцию ударов.
На килевую качку наложилась бесшумная пульсация, и ощущение движения вперед пересилило монотонную, беспорядочную дрожь Броуновского движения.
— Выключите освещение, — сказал Оуэнс. — Вам лучше отдохнуть, пока я буду нянчиться с этой штукой.
Освещение выключили, и все снова направились к окну, даже Мичелз.
Окружающий мир полностью изменился.
Это была та же кровь. Она содержала все те же частицы и молекулярные соединения, все кусочки и фрагменты, тромбоциты и красные кровяные тельца, но отличие…
Теперь это была верхняя полая вена, идущая от головы и шеи, кислород в ней был уже израсходован.
Красные кровяные тельца были лишены кислорода и теперь содержали только гемоглобин, а не оксигемоглобин, это ярко-красное соединение гемоглобина и кислорода.
Собственно гемоглобин был голубовато фиолетовым, и в прыгающем отражении миниатюризированных световых волн корабля каждое тельце сверкало вспышками голубого и зеленого, часто перемешивающимся с фиолетовым. И все вокруг несло на себе оттенок этих лишенных кислорода частиц.
Проплывали в тени тромбоциты, и дважды корабль прошел мимо — на довольно приличном расстоянии — огромных тяжеловесных белых кровяных телец, окрашенных теперь в зеленоватый оттенок.
Грант взглянул еще раз на профиль Коры, поднятый вверх в почти религиозном экстазе, и стал смотреть на бесконечно таинственную темную голубизну.
«Она похожа на снежную королеву некоей полярной области, залитую светом зелено-голубоватого рассвета», — выспренно подумал он.
Неожиданно он почувствовал себя опустошенно и тоскливо.
— Великолепно! — пробормотал Дьювал, но смотрел он вовсе не на Кору.
— Вы готовы, Оуэнс? — спросил Мичелз. Я собираюсь вести вас через сердце.
Он пошел к своим картам и включил небольшой верхний светильник, который тут же потускнел в сумрачной голубизне, наполнявшей «Протерус» странной таинственностью.
— Оуэнс! — позвал он. — Карта сердца А-2, подход. Правое предсердие. Вы нашли ее?
— Да, есть.
— Разве мы уже в сердце? — спросил Грант.
— Прислушайтесь! — сказал Мичелз раздраженно. — Не смотрите. Слушайте.
Полная тишина воцарилась после этих слов на «Протерусе».
Они услышали это — словно отдаленный гул артиллерийской канонады. Это была всего лишь ритмичная вибрация пола корабля, медленная и размеренная, но становившаяся все громче. Неясный глухой звук, за ним еще более неясный, пауза, затем повторение, громче, все громче.
— Сердце! — воскликнула Кора. — Это оно!
— Совершенно верно, — сказал Мичелз, — сердцебиение немного замедленно.
— И мы слышим его не совсем верно, — с неудовольствием заметил Дьювал. — Звуковые волны слишком огромны сами по себе, чтобы воздействовать на наше ухо. Они вызывают вторичную вибрацию корабля, но это не то же самое. При настоящих исследованиях тела…
— В некоем отдаленном будущем, доктор, — сказал Мичелз.
— Оно звучит, как пушка, — заметил Грант.
— Да, но это заградительный огонь, два миллиарда ударов за 70 лет, — сказал Мичелз. — Даже больше.
— И каждый удар, — добавил Дьювал, — это тонкий барьер, отделяющий нас от вечности, дающий нам время примириться с…
— Эти удары, в частности, — заметил Мичелз, — посылают нас прямо к вечности и не дают нам вообще никакого времени. Замолчите вы все. Вы готовы, Оуэнс?
— Я готов. Я за рычагами управления, и карта передо мной. Но как я отыщу путь через все это?
— Мы не можем заблудиться, даже если бы хотели. Сейчас мы находимся в верхней полой вене в точке соединения с нижней. Нашли ее?
— Да.
— Хорошо. Через несколько секунд мы войдем в правое предсердие, первую сердечную камеру, и им следует остановить сердце. Грант, радируйте наши координаты.
Грант на какое-то время отключился от всего, очарованный открывшимся перед ним видом. Полая вена была самой большой веной, собиравшей на своем протяжении всю кровь из тела, за исключением легких. Когда она входила в предсердие, то превращалась в обширную резонирующую камеру, стены которой терялись из виду, так что казалось, что «Протерус» попал в темный безбрежный океан. Сердце теперь билось медленно и устрашающе, с каждым его равномерным глухим ударом корабль, казалось, приподнимался и вздрагивал.
На вторичный призыв Мичелза Грант вернулся к действительности и повернулся к своему радиопередатчику.
