— Почему ты мне не сказала?
Конни испуганно вздрогнула, проследив за его взглядом. У своих ног она увидела пятна крови. На полу перед лестницей тоже была кровь. Кровь текла из-под ее ступней. Ее глаза испуганно округлились.
— Должно быть, я поранилась о камни, когда бежала.
— Или о битое стекло и о шрапнель, — он подхватил ее на руки. — Нужно оказать тебе первую медицинскую помощь.
Когда они преодолели следующий пролет, к Конни уже вернулось чувство юмора. Закинув бедро ему на живот и обвив его шею руками, она произнесла, растягивая слова:
— Мистер Этуэлл, вам никогда не говорили, что вы очень романтичный мужчина?
Ник скривился.
— С моей грыжей трудно оставаться романтиком.
Конни возмущенно фыркнула и отвернулась.
Спотыкаясь, он преодолел коридор, крутанул ручку и пинком открыл дверь своей квартиры. Войдя, он остановился и торжественно посмотрел ей прямо в глаза.
— Ты знаешь, что это значит, раз я перенес тебя через порог своего дома?
— Это значит, что я увижу тебя в грыжевом бандаже? — она ущипнула его за щеку.
Ник напустил на себя сердитый вид и ногой захлопнул входную дверь.
— Ой, Ник! Не думаешь ли ты положить меня на кровать?
— И не на чью-нибудь, а на свою!
Глава 6
От взрыва очередного снаряда здание посольства задрожало, и Конни рискнула предположить, что ее трясет с головы до пят именно от взрывов.
Ник дрожал немногим меньше, когда отстранил ее от себя, откинул ногой туалетный стульчик и усадил на него Конни. Кровать подождет, сначала первая медицинская помощь. Конни огляделась.
— Теперь я понимаю, почему англичане называют душевые водяными клозетами. Эти ваши клозеты могли быть бы несколько побольше.
— Заметь, здесь нет окон, значит, нечему и вылетать от взрывов.
— Задумано неплохо! С британским размахом!
В свете гудящей флюоресцентной лампы Ник сорвал заскорузлую пробку с древней, как мир, бутылочки йода и выудил из шкафа два рулона бинта, а Конни, предоставленная самой себе, закинула ступню одной ноги на колено другой и принялась осматривать стопу, оценивая степень полученных повреждений. Ничего страшного.
Она оказала честь Нику исполнить обязанности врачевателя. Он бросил ей под ноги полотенце, встал на колени и принялся осторожно исследовать ее ноги.
— Лодыжка не сломана, — заявил он с видом профессионала. — Вообще-то я ненавижу вид крови, но раз уж избежать его невозможно…
В действительности вид крови его не пугал, его пугал вид ее крови.
Неожиданно она протянула руку и дотронулась до его щеки.
— Почему ты побледнел?
Она поднялась и сразу стала похожа на неуклюжего одноногого пеликана — одноногого потому, что Ник все еще продолжал держать ее другую ногу, стоя на коленях. Когда он тоже поднялся, то, не говоря ни слова, взвалил Конни на плечо.
— Извини, дорогая, по-другому никак не получится.
Он сгреб бинты и пузырек с йодом и понес ее в спальню.
— Куда ты меня несешь?
— Туда, где нам с тобой будет гораздо удобнее.
Уложив Конни на свою кровать, он опять нахмурился.
— Незачем было тащить тебя туда, хоть там и больше света. Здесь легче перевязать тебе ранки. Кстати, они серьезнее, чем я предполагал.
Конни лежала на спине, пока он колдовал над ее нижними конечностями. Ей показалось, что лежит она неудобно, и она откинула в сторону одеяло, подложила под голову подушку и скромно прикрыла бедра разорванным подолом своего черного шелкового платья.
— От меня всего лишь требуется лежать спокойно, смотреть в потолок и получать удовольствие, так я понимаю?
— Веди себя прилично, Конни! — пробормотал Ник, поглощенный обработкой ее ран при помощи бинта и йода. — У тебя грязные ноги, дорогая.
— Мама говорила, что пока я не стала ходить в школу, у меня всегда были грязные ноги. Я любила бегать босиком.
— Вот, ты даже тогда была упрямой!
— Очень!
— Но ты же умеешь быть и покладистой, как тогда, в кабинете Уиткрафта.
— Будешь тут покладистой! Мне пришлось столько раз за последний год прикусывать язык, что удивительно, как я его не откусила вовсе.
Ей пришлось прикусить его еще раз, потому что в этот момент Ник принялся вытирать ее ступни мокрым полотенцем. Но вскоре ей стало щекотно, и приятное ощущение усталости и покоя разлилось по всему ее такому живому телу, которому не было никакого дела до пулеметной трескотни на улице. Грохот отдельных взрывов заглушался биением ее собственного сердца.
— Может, закрыть окна?
— Тебе разве не хочется полюбоваться луной, дорогая?
Она окинула его убийственным взглядом.
— Может, ты не заметил, но на улице стреляют.
Она откинулась на подушку, рассыпав по ней свои каштановые волосы. Полная луна во всем своем великолепии висела в небе и равнодушно взирала на творившиеся внизу беспорядки. На секунду на нее наплыло темное облачко взрыва, но только на секунду.
Ник зажал один конец бинта в зубах и, тщательно примерившись, отхватил его ножницами.
— Не очень-то эффективное использование военно-технических средств! — пробурчал он, прислушавшись к взрывам.
— Что ты имеешь в виду?
— Правительство паникует, раз дошло до того, что использует зенитные орудия против двух несчастных вертолетов мятежников, один из которых, вполне возможно, разобрали на запчасти для другого.
— Как ты думаешь, кто победит?
— Вот уж это меня совершенно не интересует, лишь бы победители обращались с народом по- хорошему.
— Удобная позиция!
— Ни слова больше!
Конни подняла ногу, посмотрела на результат его усилий и страдальчески взвыла:
— Даже китайцы больше не пеленают ступни своим женщинам, и без этих культяпок я смогла бы пройти по горячим углям и ничего не почувствовать!
— Лучше перестраховаться. Кстати, здание посольства — бетонное, так что здесь мы с тобой в относительной безопасности.
— В относительной?
— Ну, если только снаряд не залетит прямо к нам в окно. Так что лучше пусть уж они будут открыты, чем разлетятся вдребезги.
— Обо всем-то ты успеваешь подумать!
