заподозрил тогда…
— Брось.
— Ну, всё-таки… Идут, Пётр!
Отвращение в его голосе было таким, словно Снег сам только что съел пригоршню червей.
Вдоль синей полосы — со своей стороны границы — летели четыре машины. Раза в два покрупнее наших, но более неуклюжие, громоздкие.
Я уже видел их на экране не то в документальных кадрах, не то в реконструкциях, ничем, на мой взгляд, не отличающихся от реальности. Но теперь я смотрел не человеческим зрением.
В них было больше от живых организмов, чем от машин. Мягкие, трепещущие в движении стреловидные тела. Раздувшееся, как у пивного алкоголика, «брюхо». Отнесённые от корпуса на гибких пилонах двигатели. Бесформенный нарост — кабина. И тянущийся за каждой машиной шлейф распыляемой жидкости.
— Сеют, — коротко сказал Снег.
Было видно, как вибрируют корпуса, извергая наружу мельчайшую взвесь. Ветер дул в сторону города — и взвесь, легко подхваченная ветром, неслась через синюю черту.
— Снег…
— Всё нормально. Тьфу ты, не нормально, конечно… Но погодные условия не влияют на статус границы. Таковы условия соглашения.
Он отчаянно старался вести себя выдержанно. Как же — опытный, бывалый лётчик, демонстрирующий новичку боевые будни.
— Дня два выжигать, — сказал Снег.
Взвесь всё сыпалась и сыпалась… Машины зелёных даже поднялись выше — и я понял, что они нарочито пролетают мимо нас.
— Издеваются, — подтвердил Снег.
— И ничего нельзя поделать? — спросил я. Как в училище, когда нам объясняли, почему ни в коем случае нельзя трогать американские самолёты-разведчики, нарушившие российскую границу…
Снег помолчал. Неожиданно сказал:
— У меня барахлит навигационное оборудование. Пётр, они по свою сторону границы?
Я глотнул воздуха, прежде чем ответить. В училище мне дали примерно такой же совет…
— Снег, вопрос не понял. Я пока плохо разбираюсь в навигационных системах.
Снег хмыкнул.
— Мне кажется, они пересекли черту.
— Вернёшься — машину проверят, — напомнил я.
— Не всегда удаётся вернуться после боя. Иногда падаешь… порой удачно, возле берега.
Понятно. Всё с тобой понятно, лётчик с планеты Радужные Мосты.
И я буду последним, кто тебя осудит.
— Жду распоряжений, — сказал я.
— Страхуй.
Его «дельта» рванулась к синей черте. Легко перемахнула несуществующий рубеж — и огненная полоса прочертила небо. Снег пока стрелял не по вражеским машинам, по их курсу, отгоняя от границы. Я ждал, и моя «дельта» ждала, вся напружинившаяся перед прыжком…
Четыре вражеские машины совершили манёвр с лихостью, никак не ожидаемой при их габаритах. Спустя миг они уже шли на Снега — пока не стреляя, но в самом движении угадывалась неприкрытая угроза. Ещё бы. Снег сам нарушил границу. А то, что перед этим зелёные выждали нужное направление ветра, — было не в счёт…
— Я под атакой, — очень спокойно сказал Снег.
И я начал действовать.
Что сейчас было машиной, что мной — не знаю. Я
И то, что было сейчас моими пальцами, сомкнулось на летящей «стреле» зелёных.
Боль. Она вовсе не беззащитная добыча, эта тварь из плоти и металла, несущая в себе пилота с зелёной кожей. Словно взял ежа… да нет, разве безобидный ёжик может так уколоть… словно схватил пригоршню углей. Я взвыл, сминая огненный барьер, окутавший чужую машину. Ощущение было страшным — наверное, такое можно испытать, задушив человека.
И всё же я знал, что прав.
— Спасибо, Пётр…
«Дельта» Снега была уже где-то в вышине. Скользила, взмывая в стратосферу, легко, играючи опережая три оставшиеся машины. На меня, как ни странно, они внимания не обращали.
Может быть, потому, что я ещё не пересёк незримую черту?
Смятые обломки летательного аппарата зелёных сыпались вниз. Я видел, как кувыркается, раздуваясь в падении, шар кабины. Похоже, пилот-то как раз уцелеет. Из лопнувшего брюха хлестала тёмная жидкость. Но уже не распылённая на радость ветру — просто несколько тонн отравы.
Я поднялся вверх. Высота стремительно нарастала — Снег ушёл куда-то за двадцатикилометровую отметку, три киборгизированные твари не отставали. И мало того, что преследовали, — били. Расходящиеся конусом разряды хлестали вслед «дельте». Один раз светящийся конус накрыл «дельту» — Снег вскрикнул.
— Что? — завопил я. В скорости мы всё же были равны, я никак не мог вступить в бой.
— Потом…
На миг его «дельта» зависла, потом рванулась вниз. Стреловидные аппараты остановились — и я дотянулся.
Огонь. Шквал, вихрь, испепеляющий дождь, бьющий в небеса. Я чувствовал, что выжимаю всё возможное из неведомых кладовых своей машины.
Пусть!
— Снег! Пётр! Немедленно вернуться на свою территорию!
Это Галис. Соизволил вмешаться или только что обратил на нас внимание?
Одна из вражеских машин вспыхнула. Дёргаясь, полетела в сторону, уползая к своим берегам. Пускай уходит… Две другие маневрировали, огрызаясь, выставляя навстречу целые сети молний. Мою «дельту» тряхнуло — я почувствовал боль и вскрикнул, как недавно Снег.
— Держись…
Огненный шар в небе, разлетающийся прах, бывший недавно чужой машиной. Ещё один удар в меня — «дельта» задрожала, начала оседать.
— Получай…
Разнообразие вооружения в «дельте» было потрясающим. Я ощутил, как вырываются из крыльев ракеты, — и почувствовал их частью себя, стремительной, хищной, зубастой частью… Взрыв — с первой я поспешил, машину зелёных лишь тряхнуло, вторая плотно села врагу на хвост. Кажется, тот запаниковал. Из брюха хлынула жижа — пилот избавлялся от груза. Машина взмыла — и попала под выстрел Снега, под кинжал чистого белого пламени. Жирное чёрное облачко — и всё.
— Есть. Сделали их, Пётр… и одна твоя… Как ты?
— Держусь.
Держаться было тяжело. «Дельта» вела себя как тяжелораненое животное. Я чувствовал её боль, натужное усилие, с которым она держалась в воздухе.
— Снег, Пётр. Вы закончили? — Голос Галиса был ледяным.
— Всё в порядке, капитан, — быстро сказал Снег. — Машины зелёных пересекли границу. Нарушители уничтожены.
— У меня через спутник несколько иная картина.
— Вам давно стоит посмотреть на бой из «дельты», капитан, — дерзко ответил Снег.
Пауза.
— Умник. А ты из своей «дельты» видишь, что под вами? Я тоже посмотрел вниз. Это оказалось непросто — поле зрения сузилось и уменьшилось.
