копия.
— Гомо сапиенс Владимир Сергеевич! Ах ты, господи! — воскликнул Володя. — Все признаки высшей расы!
А Соселия засмеялся.
— Лихо! Прямо как теорему доказал.
— Не понимаю, что смешного вы нашли в моих словах? — недовольно сказал Владимир Сергеевич.
У Лидочки не выдержали нервы. Обида за Володю, страх, что милиционеры поверят бессовестному вранью, возмущение беспринципностью бывшего мужа подняли ее с места. Она подошла к Владимиру Сергеевичу рассерженная и решительная.
— Как тебе не стыдно! — заговорила она дрожащим от обиды и гнева голосом. — Тебе прекрасно известно, кто он, а кто ты. Зачем ты лжешь? Неужели ты думаешь, что это поможет?
— А вы? — повернулась она к Стулову. — Вы просто Корыстный, бессовестный человек! Володя разоблачил ваш вредительский проект, и теперь вы ему мстите.
— Но, но, спокойнее, — Стулов выставил вперед пухлую ладонь. — Все это эмоции, голословные обвинения. Говорить мы все умеем.
— Лидия Ивановна, — позвал ее Володя, — садись, не трепи себе нервы. Вообще, это удар ниже пояса, — заметил он, обращаясь к двойнику. Если я воспользуюсь твоими склочными методами, то легко докажу, кто из нас поддельный, а кто настоящий. Чего ты тут нагородил? Ты же отлично знаешь, что родился не от женщины, а создан искусственно, методом копирования. Мы тебе в свое время это объяснили. Вынуждены были объяснить. Нужно быть совершенно законченным наглецом, чтобы отрицать очевидное.
— Это неизвестно, кто из нас родился от женщины, а кто создан искусственно.
— Как это неизвестно? Да в своем ли ты уме?
— Я всегда в своем уме в отличие от тебя, потому что умею мыслить логически. Для любого взрослого человека его рождение — событие прошлого, которого он увидеть не может, потому что прошлое восстановить невозможно. А поскольку истинным можно считать только то, что можно увидеть и проверить, то факт рождения есть не предмет знания, а предмет веры, то есть ложного знания.
— Чертовщина какая-то! А если я привезу сюда свою мать?
— Мать в свидетели не годится. Ни одна мать не сможет строго логически доказать, что является матерью данного человека. А поэтому с какой стати должны верить, что именно ты произошел от женщины?
— Это бессовестно, Владимир Сергеевич! — сказала Лидочка.
— Ты оперируешь не логической категорией, Лидия. Кроме того, если употреблять это понятие, то тебя саму в первую очередь следует назвать бессовестной. Ты ушла от законного мужа к личности темной и сомнительной.
— Нет, так у нас дело не пойдет! — возбуждаясь, заговорил Володя. Существует, в конце концов, одно совершенно неопровержимое доказательство, что ты гомункулус. Достаточно посмотреть под микроскопом образцы ткани твоего тела, чтобы убедиться, что они состоят из симметричных молекул, о чем ты, конечно, и не подозреваешь. Для современного биолога это лучшее доказательство твоего искусственного происхождения.
— А вот уж тут извините! — завертел рукой Стулов. — Владимир Сергеевич не подопытный кролик. Никакие законы не разрешают производить эксперименты над живыми людьми.
— Тогда я отдам на исследование ткани своего тела,
— Это ваше личное дело! Можете хоть ногу отдать, это ничего никому не докажет.
«Вот стервец!» — в гневе подумала Лидочка.
К Владимиру Сергеевичу подошел маленький Соселия.
— А ну-ка, посмотрите мне в глаза, — приказал он.
— В чем дело? — с независимым видом сказал Владимир Сергеевич.
— Вы утверждаете, что все сказанное вами — правда?
— Да.
— Все, до последнего слова?
— Разумеется.
— И вы можете объяснить нам, каким образом произвели двойника?
Владимир Сергеевич на секунду задумался.
— Это тайна, тайна, — заволновался Стулов. — Уже говорилось.
— Это тайна, — послушно, как робот, повторил Владимир Сергеевич.
— А за подсказки в угол ставят, — саркастически бросил Володя.
Соселия вернулся на свое место.
— Все врет! — сказал он капитану. — Но доказать, сидя в кабинете, невозможно. Придется дело заводить.
— Придется, — медленно кивнул капитан, внимательно глядя на двойников и желая, видимо, узнать, какое впечатление произведет на них это решение.
— Заводите, — равнодушно бросил Володя, а его двойник сразу нахмурился и заговорил в повышенных тонах:
— Какое еще дело? Дело заводится только при наличии состава преступления, я знаю законы. А здесь даже нарушений нет. Никаких.
Капитан глянул на следователя.
— Какой умный, а? Живут по одному паспорту, имеют одну жену на двоих, и никаких нарушений нет.
— Вас, таких, может, еще с десяток появится — и никаких нарушений? сказал Соселия.
— Что же вы намерены делать? — строго спросил Владимир Сергеевич. Конкретно, в ближайшее время?
— Я уже сказал — завести дело, — спокойно объяснил Соселия. — И потом не торопясь разобраться, кто есть кто. А за вами двумя на это время установить наблюдение. Вам придется побыть в городе и никуда не выезжать.
— И долго это будет продолжаться?
Соселия развел руками.
— Не знаю. Как пойдет дело. Месяца два-три, может быть, больше.
— И все это время я не должен выезжать из города?
— Разумеется.
— Но это невозможно. Я ответственный работник, меня в любую минуту могут вызвать…
— Что поделаешь — сами виноваты. Нужно все говорить, а вы скрытничаете.
В ходе следствия наступил весьма щепетильный момент. Следователь достаточно откровенно намекал, что можно избежать волокиты, открыв тайну двойника. Но Володя молчал, словно воды набрал в рот, а Владимир Сергеевич, конечно, ничего сказать не мог, даже если бы и захотел. Он стоял с надменным видом и тоже молчал.
Вдруг заговорил Стулов. Он поднялся со своего места и, улыбаясь, сказал:
— Прошу извинить, что опять вмешиваюсь, но не могу молчать, когда вижу хорошего человека в затруднительном положении. Зачем заводить дело? Зачем требовать от Владимира Сергеевича выдавать тайну, которая принадлежит не ему одному? Есть более простой и достаточно надежный путь установить истину. В Григорьевском политехническом институте работает крупнейший кибернетик нашей страны профессор Иконников, руководитель лаборатории бионики, создавшей первого в мире чувствующего антропоморфного робота. Я знаком с ним уже несколько лет и думаю, он согласится устроить небольшой консилиум ученых, на котором будет установлено, кто из двойников искусственный, а кто настоящий. Это их хлеб, товарищи. Уж в этих-то вопросах они разбираются.
— Вот этого нам не хватало! — воскликнул со своего места Володя.
— Испугались? — язвительно сказал Стулов. — Понятно почему…
— Это вы испугались! А мне нечего бояться. Знаю я, зачем вам понадобился консилиум!
