— Какого черта взяли в отряд такого сопляка, как ты! — разозлился Метек, хотя сам был не намного старше Вихря.
— Сопляка?
— Конечно.
— Я тебе покажу! — взорвался Вихрь.
— Ну покажи…
— Хорошо, хорошо, — Литвин встал между ними, — покричали, и хватит.
Разместились в заброшенном лесничестве, спали в двух избах, так как ночи были холодные, дождливые. На ночь расстилали солому, покрывали ее парусиной от палаток и спали не раздеваясь. К утру в избе трудно было дышать. Уже с неделю никуда не выходили, выставляли только охранение. А поручник все молчал. Два раза он ходил куда-то с Сенком. Возвращались утром. Сенк не отвечал на вопросы товарищей, только улыбался и пожимал плечами.
Сегодняшнее построение было более организованным, чем обычно. Поручник немного задержался, и сержант успел подровнять строй. Рысь принял рапорт, прошел вдоль шеренги и возвратился в центр. Все взоры были обращены на него. Высокий, стройный, мундир на нем хорошо подогнан. Фуражка слегка сдвинута набок. Рот сжат, возле носа две глубокие морщины. Никто из бойцов никогда не видел, как улыбается Рысь. Сегодня он был еще более суровым.
— Вольно, — подал он команду. С минуту смотрел на выстроившийся отряд, словно что-то взвешивал в уме. Все ждали. — В связи с трудными условиями, — начал Рысь сухо, — сильным натиском неприятеля и, прежде всего, в связи с наступающей зимой отряд будет законспирирован.
Общий вздох пролетел по шеренге. И снова тишина, так как поручник поморщился.
— Переходим к новой форме действий, — продолжал он. — Теперь разойдись, и каждый поочередно явится ко мне за приказом.
Поручник повернулся и пошел в дом. Значит, Вихрь был прав. Однако у Метека не было времени на раздумья, так как его сразу же вызвали к поручнику.
— Садись, — сказал он доложившему о своем приходе Ковалю. Возле стола уселся Крогулец, достал из сумки пачку документов, полистал их и один отложил в сторону.
— Ну, что скажешь? — спросил неожиданно Рысь, останавливаясь возле Метека. Коваль не был готов к такому вопросу, поэтому лишь пробормотал:
— Вместе лучше.
— Предпочитаешь ходить в толпе?
— Да, предпочитаю.
— А зима?
— Отрыть землянки, — повторил Метек услышанные на одном из постоев слова. Какой-то крестьянин рассказывал о бункере русских военнопленных. Им помогали окрестные люди и какие-то партизаны. — Немцы ездят по лесам, — продолжал Метек, ободренный молчанием командира, — можно пройти по их следам и ударить, где нужно.
— Землянки, — произнес Рысь будто про себя. — А разойтись по конспиративным явкам не лучше?
— Нет, так все будут врозь.
— Отряд не может существовать, — вмешался Крогулец. Сержант, кажется, был недоволен этим разговором. — Говоришь, Молот, не думая, такие вещи. Я тебе скажу, и ты можешь повторить это ребятам: коммунисты тоже создали отряд, а что из этого вышло? Немцам не очень докучали, а мирное население подвели: Домбровка сожжена, отряд разбит карателями.
Сержант не смотрел на Коваля и поэтому не заметил, что тот внезапно побледнел. Метек все время был уверен, что отец находится именно в этом отряде Гвардии Людовой. Если их разбили… Что с отцом? Он опустил голову и не очень вслушивался в то, что ему говорят. Тогда он еще не знал, что поручник специально начал с него, чтобы заглушить собственные сомнения. Еще неделю назад он получил приказ о роспуске отряда, пытался как-то добиться его отмены, но командование не хотело ни о чем слышать. Всю неделю он не мог решиться сообщить об этом своим людям. Не мог же он повторить слова представителя высшего командования, который был выведен из себя неразумным, как он сказал, сопротивлением Рыся.
«Пан поручник, вы находитесь слишком низко, чтобы охватить все в целом и понять некоторые вещи. Для самообороны общества достаточно иметь людей на конспиративных явках. Повторяю, для самообороны. В случае необходимости их легко можно собрать. Они уничтожат предателя или гестаповца и снова скроются. А партизанский отряд… Вы никогда не задумывались, какая цель ставится перед партизанским отрядом? Атаковать, пан поручник, атаковать слабые места противника. Транспорт, военные коммуникации, хозяйственные тылы. Именно к этому призывают коммунисты. Атаковать во имя восточного фронта, атаковать любой ценой. Мы на то, что предлагает коммуна, не пойдем. Следовательно, приказываю людей распустить по домам и явкам. И только самооборона. Это приказ, пан поручник».
Что он мог сказать в ответ? Только то, что приказ понял и выполнит его. И постарается как-нибудь объяснить людям. Особенно тем, у кого нет дома.
— Ну а весной дадим фрицам так, что только пятки будут сверкать, — закончил Крогулец. — Впрочем, зимой тоже надо быть готовыми, поскольку может возникнуть необходимость.
— Деревня Халице, — вмешался поручник, — хозяина звать Зембовский. Запомнил?
— У тебя будет новая фамилия. — Сержант взял в руки паспорт. — Выучи наизусть биографию и сведения о семье, а бумажку перед выходом отсюда сожги. Я тебя проверю. И еще одно: не очень-то лезь с этим паспортом на глаза полиции. Теперь ты Францишек Мруз, сын Винцента и Брониславы, дата рождения настоящая.
— А как быть с винтовкой, пан сержант?
— Возьмешь с собой, — нахмурился сержант. Он был зол, так как тоже не соглашался с роспуском людей по домам. Вопрос Коваля вывел его теперь из равновесия. — Эх ты, Аника-воин! Кому хочешь оставить оружие? Ясно, что с собой. Должен беречь его как зеницу ока. И чистить, чтобы я не нашел ни пылинки. Слыхал, что говорит пан поручник? Мы ведь не распускаем отряд, а только переходим к другим формам действия.
Метек вспомнил эти слова на конспиративной квартире, изнывая от бездействия. Теперь он был сыт, носил чистые рубашки, отоспался и отдохнул. Такому гостю, как он, не позволяли ничего делать. Поэтому он беспрерывно чистил винтовку, перебирал патроны. Все же в конце концов ему удалось уговорить хозяина дать хоть какую-нибудь работу. Нарубил дров на всю зиму, починил забор, убрал навоз, кормил и чистил коня. Он должен был чем-то заниматься, чтобы не думать. Не думать, почему Рысь не сказал тогда правды. Почему те могут бороться даже в таких условиях, а они сидят в теплых хатах. Едят мясо заколотых тайком свиней, волнуют сердца сельских девчат своей таинственностью и дрожат перед каждым появляющимся в деревне человеком в мундире. Он сам несколько раз сидел в припорошенной снегом соломе и ждал условного сигнала, что полиция ушла.
Теперь Метек часто слышал незнакомое, грозно звучащее слово «Сталинград». Везде идет война, на русских полях и в воздухе, в лесах и на морях, только их винтовки молчат. Только они бездействуют…
Война не была уже для него потасовкой парней или просто стрельбой. Он знал, что должен воевать, что его место в рядах сражающихся. На этой войне нужна каждая винтовка, каждый человек. Иначе он никогда не сможет открыто взглянуть людям в глаза.
7
Пулеметчик Виктор сбрил бороду, и все увидели, что он совсем молодой. Сейчас он примерял брюки, снятые вчера с полицейского. Рядом сидел его второй номер — Васька-сибиряк из-под Иркутска. Васька был коренастый, небольшого роста, с лицом, слегка меченным оспой. Виктор же был стройный и гибкий, как девушка, чернявый, с веселыми глазами. Васька старательно вытирал патроны и время от времени укорял Виктора. Они познакомились на тифозных нарах в Демблине. Нары потом сожгли, а людей отправили в ямы
