бомбы. Поэтому Преображенский, не задумываясь, показал, с какого направления и по каким именно участкам нанес бы он удар.
— Все ясно, — сказал Жаворонков. — Вариант рассредоточения самолетов по границам летного поля отпадает. Давайте искать иное решение.
Было много предложений, но ни одно не гарантировало безопасности боевых машин. В который раз оглядывая окрестности, Преображенский вдруг сказал:
— А если поставить самолеты к сараям около хуторов и накрыть маскировочной сетью?
— Как же мы будем рулить? Через заборы? — раздались возражения. — И как будет с охраной?
Предложение казалось малореальным и Жаворонко-ву. Но он не спешил отвергнуть мысль командира полка. Что-то в ней привлекало генерала. Еще не зная, как ответить на многочисленные возражения, Семен Федорович думал именно об этом. Черт возьми, это было бы совсем неплохо — разместить все ДБ 'на постой' по хуторам! Кому придет в голову бомбить опустевшие, оставленные жителями хутора, когда рядом аэродром? Гитлеровцы ударят по границам поля. Обязательно по границам!
— Как же, в самом деле, быть тогда с охраной машин? — повторил Жаворонков.
— Может быть, у машин разместим технический состав? — предложил Оганезов.
— Правильно, — поддержал Преображенский. — Будут ближе к материальной части. И винтовку выдадим каждому матросу на случай боя с десантом.
— А рулежные дорожки? — напомнил генерал.
Хутора были опоясаны изгородями, канавами, поля пересекали глубокие борозды. О дорогах к хуторам и думать не приходилось — они послужили бы ориентиром для фашистской авиации. Даже трамбовать грунт не стали. Балтийцы засыпали рвы по ширине колеи самолета, разобрали изгороди. Там, где была свежая земля, проложили дерн. Работали все — от мотористов до летчиков. Затем Преображенский поднялся в воздух и облетал аэродром и хутора. Ни самолетов, ни рулежных дорожек экипаж не обнаружил.
— Ну? — спросил на земле Жаворонков. — Не найдут немцы. — Не найдут? Попробую я поискать.
Тридцать минут самолет 'утюжил' небо над Кагулом. Генерал искал самолеты. Но безуспешно. Только после этого оценил проделанную работу:
— Маскировка отменная.
Вечером перед первым рейдом на Берлин командир полка пригласил генерала Жаворонкова отужинать с летным составом. Семен Федорович принял приглашение. Когда он вместе с Преображенским вошел в столовую, балтийцы стояли группами у окон, беседовали.
— Разрешите приглашать к столу? — спросил полковник.
Генерал кивнул.
— Прошу к столу, товарищи, — улыбаясь, сказал Преображенский.
В армии такого правила нет, это флотский обычай. В корабельной кают-компании никто не сядет за стол, пока не услышит приглашения командира или его старшего помощника. И, закончив трапезу, никто не поднимется без разрешения. Встанет командир и скажет:
— Вы свободны, товарищи!
Это означает, что каждый волен решать, посидеть ли еще за столом или покинуть кают- компанию.
Полк, которым командовал Преображенский, — боевая единица флота. Многие летчики, штурманы, стрелки-радисты, офицеры штаба окончили и военно-морские учебные заведения. Полк входил в авангард ударных сил флота и вместе с ним громил врага.
Советское войсковое товарищество — главное, что сплачивало балтийских моряков и летчиков. Но и флотский порядок, обычаи значили много. Флотские летчики не без гордости называли комнату — кубриком, табуретку — банкой, кухню — камбузом, а столовую — кают-компанией. Наконец, летчиков роднила с флотом и форма: они носили те же кители и фуражки, ту же эмблему. Их грудь облегала тельняшка — гордость военных моряков, символ их храбрости и отваги.
Первые минуты ужина прошли в необычном молчании.
Официантка принесла графин с водкой — вечером, после боевых вылетов, летчикам полагалось по сто граммов. Но Преображенский положил руку на плечо — девушки:
— Завтра, дочка. Сегодня мы еще поработаем. А вот чайку налей, пожалуйста, да заварку покрепче!
— Машенька, наполни термос, — попросил Ефремов. — С собой возьму.
— Московский водохлеб, — засмеялся Преображенский.
Ни намека на тревогу. Или нервов не было у балтийцев? В чем же дело? Да в том, что все — и Ставка, и нарком, и командующий авиацией Военно-Морского Флота — считали: летчики совершают подвиг, а Преображенский, Ефремов, Плоткин, Гречишников и другие этого не думали. Они готовились к боевому вылету.
Кончился ужин. Но никто не покидал кают-компанию. Ефремов попросил Андрея Шевченко:
— Сыграй.
Шевченко взял гитару, запел:
— 'В далекий край товарищ улетает…'
Потом Преображенский развернул мехи баяна. Загляни сюда человек со стороны — ему в голову не пришло бы, что всего через несколько часов эти спокойные веселые люди поведут корабли в рейд, который потом назовут историческим.
…В августе на Балтике ночи короткие. Настолько короткие, что совершить удар по Берлину в пределах ночи не представлялось возможным. Расстояние Эзель — Берлин — Эзель составляет почти 1800 километров, из них 1300 — над морем. Семь часов требовалось, чтобы долететь до гитлеровской столицы, отбомбиться и вер нуться на островную базу. Это было почти пределом для изношенных ДБ. Любая задержка, бой с истребителями, попытка обойти грозовой фронт — и падай в море: ближе Эзеля к Берлину в те дни сорок первого года уже не было ни одного нашего аэродрома. А днем встреч с противником не избежать: целых два часа бомбардировщикам предстояло находиться над территорией врага.
Как быть?
Чтобы избежать столкновения с германскими истребителями, дежурившими на аэродромах прибрежной полосы Эстонии, Латвии и Литвы, решили вылетать засветло, когда сумерки еще не наступили, на бреющем выходить в море и лишь в отдалении от острова набирать высоту. Правда, бреющий полет требует большего расхода горючего и его резерв сокращается буквально до нескольких минут, но иного выхода нет.
Рейд на Берлин прорабатывался в школе, в обычном классе. На ученической доске, хранившей следы мела и теплых ребячьих рук, полковой оператор повесил большую карту. Командир полка вызывал то одного, то другого летчика.
— Материальная часть проверена?
— Проверена.
— Кислородное оборудование?
— Проверено.
— Карта отработана?
— Отработана.
— Прошу к карте.
Под перекрестными вопросами командира и его помощников экипажи 'летали' в бой.
Каждый летчик и штурман получил карту, испещренную условными знаками, плод круглосуточной работы штурманов ВВС, бригады и полка. Маршрут проходил через зоны сплошного зенитного огня, густую сеть аэродромов, на которых базировались фашистские истребители. Члены экипажей за последние дни перечитали все разведданные, пересмотрели все карты. Они изучили характерные ориентиры Берлина, его главные военные объекты, вокзалы, хранилища горючего, предприятия военного комплекса.
— Если самолет перед бомбометанием получил повреждение, если разбит один двигатель, — спрашивал Преображенский, — ваши действия?
— Наношу удар на одном моторе, — ответил Гречишников.
— Правильно? — спросил командир полка, обращаясь теперь уже ко всем.
