разглядывала их исподлобья, одной рукой прижимая Семя к бедру, другой крепко стиснув рукоять меча.
— Если у тебя есть план, — прошептала она, — по-моему, уже пора.
Но первый из магов просто наблюдал, как белые фигуры окружают их. Его скулы подрагивали, опущенные руки сжимались в кулаки и снова разжимались.
— Очень жаль, что сам Кхалюль не может нанести нам визит. Но ты, я вижу, привел с собой друзей.
— Сотню, как и обещал. У остальных другие задачи в городе. Они сожалеют, что не могут прийти. Но большинство из нас здесь. Даже больше чем достаточно.
Едоки хранили молчание. Они широким кольцом обступили первого из магов и смотрели на него.
Ферро Малджин, конечно, не испугалась.
Но ничего хорошего это все не сулило.
— Расскажи мне только одно, — призвал Мамун. — Пока мы не закончили. Почему ты убил Иувина?
— Иувин? Ха! Он хотел улучшить мир с помощью улыбок и добрых побуждений. Добрые побуждения ничего не изменят, мир не исправить без боя. Я никого не убивал.
Байяз покосился на Ферро. Ее глаза лихорадочно горели, а череп мага блестел от пота.
— Да и какая разница, кто кого убил тысячу лет назад? Какая разница, кто умрет сегодня?
— Верно. Теперь тебя будут судить.
Медленно, очень медленно круг едоков начал сжиматься. Они тихо двигались вперед, все как один, направляясь к центру круга.
Первый из магов мрачно улыбнулся.
— Здесь будет суд, Мамун, ты можешь на это рассчитывать. Магия ушла из мира, она иссякла. Мое искусство теперь лишь тень того, что было прежде. Но ты забыл, пожирая человеческое мясо, что знание — это тоже источник власти. Высокому искусству я научился от Иувина, а вот ремеслу — от Канедиаса.
— Но этого мало, чтобы победить нас.
— Конечно. Для этого понадобится более темное средство.
Воздух вокруг плеч Байяза замерцал. Едоки остановились, некоторые загородили лица руками, чтобы защититься. Ферро прищурилась, но почувствовала лишь легчайшее дуновение ветерка. Едва заметный тихий ветерок волной повеял от первого из магов, поднял древесные опилки с камней и отнес их белым облачком на самый край площади Маршалов.
Мамун опустил глаза и нахмурился. Он смотрел на камни под ногами. Металл тускло поблескивал в неярком солнечном свете. Круги, линии, символы, круги в кругах покрывали пространство единым широким рисунком.
— Одиннадцать кругов и одиннадцать оборотов, — сказал Байяз. — Железо, охлажденное в соленой воде. Это усовершенствование Канедиаса, после всех его опытов. Гластрод использовал сырую соль. Это была его ошибка.
Мамун поднял глаза. Все его ледяное спокойствие исчезло.
— Не хочешь же ты сказать... — Взгляд его черных глаз метнулся к Ферро, затем к ее руке, крепко сжимавшей Семя. — Нет! Первый закон...
— Первый закон? — Маг оскалил зубы в усмешке. — Правила написаны для детей. Это война, а на войне есть только одно преступление — поражение. Слово Эуса? — Губы Байяза скривились. — На! Ну, пускай он явится и остановит меня!
— Хватит!
Один из едоков скользнул вперед и пронесся вдоль металлических кругов к центру. Ферро ахнула, когда камень у нее в руке неожиданно заледенел. Воздух вокруг Байяза сжался и закружился, словно он отражался в быстро текущей воде.
Едок подпрыгнул, раскрыв рот, блеснуло лезвие его меча. Затем он исчез. И еще двое за ним. Длинная струя крови окрасила землю в том месте, где только что стоял один из них. Ферро смотрела на нее, разинув рот и все шире раскрывая глаза.
В здании позади них образовалась гигантская зияющая дыра от земли до высокой крыши. Огромное ущелье, очерченное разрушенным камнем и обвисшей штукатуркой, с расщепленными перекладинами и болтающимися разбитыми стеклами внутри. Каменная пыль сыпалась с краев дыры в зияющую пропасть внизу. Клочья разорванных бумаг парили в пустоте. Тонкий, мучительный крик донесся из глубины развалин. Стенания. Возгласы боли. Много голосов. Кричали те, кто укрылся в этом здании. Им не повезло.
Губы Байяза медленно растянулись в улыбке.
— Действует, — выдохнул он.
Темные пути
Джезаль поспешно миновал высокий сводчатый проход и вбежал в дворцовый сад. Его окружали его рыцари. Поразительно, что верховный судья Маровия сумел выдержать темп их стремительного броска через Агрионт. Старик даже не сбился с дыхания.
— Закройте ворота! — кричал он. — Ворота!
Огромные двери медленно закрылись. Две балки толщиной с судовые мачты запечатали их с внутренней стороны. Джезаль позволил себе вздохнуть с облегчением. Мощь этих тяжелых ворот, высота и толщина стен, множество хорошо обученных и вооруженных стражников — все это внушало некоторое успокоение.
Маровия мягко положил руку на плечо Джезаля и стал толкать его к выложенной галькой дорожке, ведущей в ближайшую дворцовую дверь.
— Нам следует найти самое безопасное место во дворце, ваше величество.
Джезаль стряхнул его руку.
— Вы хотите запереть меня в спальне? Или мне нужно спрятаться в подвале? Я останусь здесь и буду руководить обороной.
Долгий, леденящий душу крик послышался с другой стороны стены и эхом пронесся над садом. Он словно просверлил дыру, через которую быстро улетучивалась всякая уверенность. Ворота задрожали, постукивая о могучие балки, и мысль о подвале, где можно спрятаться, с каждой секундой становилась все более привлекательной.
— В шеренгу! — гаркнул Горст своим пронзительным голосом. — К королю!
Стена воинов в тяжелых доспехах мгновенно сомкнулась вокруг Джезаля. Мечи были обнажены, щиты подняты. Остальные преклонили колени впереди, вытаскивая стрелы из колчанов, натягивая тетивы тяжелых луков. Все взоры были направлены на могучие двойные двери. Они снова негромко застучали, задрожали.
— Там, внизу! — закричал кто-то со стены. — Внизу...
Послышался скрежет, и закованный в доспехи человек свалился с парапета и приземлился на дерн. Тело его задрожало, затем обмякло.
— Что... — начал кто-то.
Какая-то белая фигура нырнула вниз со стены, грациозно перевернувшись в воздухе, и с глухим стуком опустилась на тропинку перед ними. Прыгун выпрямился. Это был темнокожий человек в белых с золотом доспехах, с лицом гладким, как у мальчика. В одной руке он держал копье из темного дерева и кривой клинок. Джезаль уставился на него, а он ответил совершенно безразличным взглядом. Что-то странное было в этих темных глазах. Точнее, в них ничего не было. Джезаль понял, что это не человек. Это едок. Тот, кто нарушил второй закон, один из Тысячи Слов Кхалюля. Он явился, чтобы свести старые счеты с первым из магов. Но разве счеты с магом включают в себя и Джезаля? Это нечестно. Едок поднял руку, точно благословлял его.
