— Ого, Шайло! — Коска вышел из коридора, подкручивая навощенные кончики усов одной рукой, держа меч в другой.
— Коска! Ты все еще жив? — Витари выпустила из рук крестовидный нож на длинной цепи, и он со стуком упал, ударившись о доски. — Похоже, сегодня день тех, кого я надеялась больше никогда не встретить.
Практики обступили ее, вытащили мечи из ножен, разобрали секиры, булавы и копья со стола. Наемники заходили в комнату с собственным оружием наготове. Глокта кашлянул.
— Думаю, будет лучше для всех заинтересованных лиц, если мы обсудим все, как цивилизованные...
— Вы видите здесь хоть одного цивилизованного человека? — усмехнулась Витари.
«Справедливое замечание».
Один практик вскочил на стол, сделав виртуозный прыжок. Однорукий наемник взмахнул крюком в воздухе. Две группы вооруженных до зубов головорезов начали сближаться. Судя по всему, Коска и его отряд собирались отработать свои денежки.
«Хорошенькая резня здесь будет, и предсказать ее исход крайне трудно. Шансы равны. Я бы не поставил ни на кого».
— Жаль ваших детишек. Жаль, что ни одного цивилизованного человека не нашлось!
Рыжие брови Витари гневно сдвинулись.
— Они далеко!
— О, боюсь, что нет. Две девочки и мальчик? Прекрасные огненно-рыжие волосы, как у матери?
«В какие ворота они могли пройти? Гурки идут с запада, так что...»
— Их остановили у восточных ворот, взяли под опеку. — Глокта выставил нижнюю губу. — Под заботливую опеку. Сейчас слишком опасные времена, чтобы позволить детишкам разгуливать по улицам.
Даже сквозь маску на лице Витари Глокта увидел ее ужас.
— Когда? — прошептала она.
«А когда любящая мамаша отсылает детишек в безопасное место?»
— Когда? В тот самый день, когда пришли гурки. Вы же сами знаете.
Ее глаза широко раскрылись, и он понял, что не ошибся.
«Теперь надо повернуть клинок».
— Однако не волнуйтесь, они спокойно спят. Практик Секутор нянчит их. Но если я не вернусь...
— Вы не причините им вреда...
— А что нас сегодня удержит? Какие границы я не могу перейти? Кого из людей не могу тронуть? — Глокта посмотрел на нее самым гнусным взглядом, на какой был способен. — Дети? Надежда, перспективы, целая счастливая жизнь впереди? Я презираю этих мелких паршивцев! — Он пожал горбатыми плечами. — Но вы, возможно, знаете меня лучше. Если вы хотите рискнуть жизнью ваших детей, мы можем раскрыть обман. Или договориться, как в Дагоске.
— Да к черту все это! — прорычал один из практиков, поднимая секиру и делая шаг вперед.
«Атмосфера насилия толкает на еще один головокружительный шаг к краю...»
Витари вскинула руку.
— Не двигаться.
— У вас дети, и что дальше? Для меня это ничего не значит. Это ничего не значит для Сульта-а- а...
Блеснул металл, звякнула цепь. Практик пошатнулся, кровь хлынула из его раскрытого рта. Крестовидный нож Витари вернулся обратно в ее ладонь. Она перевела взор на Глокту.
— Договориться?
— Совершенно верно. Вы остаетесь здесь. Мы проходим дальше. Вы не видели ничегошеньки, как говорят в старых частях города. Вы хорошо знаете, что доверять Сульту нельзя. Разве не он с легкостью оставил вас умирать в Дагоске? В любом случае, с ним покончено. Гурки стучат в дверь. Вам не кажется, что пора попробовать что-то новое?
Маска Витари сдвигалась, когда она шевелила губами.
«Думай, думай».
Глаза практиков сверкали, клинки поблескивали.
«Только не испытывай меня, стерва, не смей...»
— Хорошо!
Она махнула рукой, и практики с явным неудовольствием отступили назад, все так же враждебно поглядывая на наемников с другой стороны комнаты. Витари кивнула вихрастой головой на дверь в конце.
— Через тот зал и вниз по лестнице, там в дальнем конце есть дверь. Дверь с черными металлическими заклепками.
— Отлично.
«Несколько слов порой действуют лучше, чем много клинков, даже в такое время, как сейчас».
Глокта захромал к двери, Коска и его люди последовали за ним.
Витари мрачно следила за ними, прищурив глаза.
— Если вы только тронете...
— Да, да. — Глокта махнул рукой. — Вы напугали меня до смерти.
Когда останки разрушенного здания разлетелись по площади Маршалов, наступила тишина. Едоки замерли, потрясенные и изумленные не меньше Ферро. Только Байяз не был удивлен масштабом разрушения. Его резкий смешок эхом отскочил от стен.
— Действует! — повторил он.
— Нет! — закричал Мамун, и Тысяча Слов бросилась вперед.
Они подошли ближе. Сверкало их прекрасное оружие, рты широко открывались в голодном вожделении, поблескивали белые зубы. Они устремлялись к центру круга с ужасающей скоростью, с криками ненависти, от которых даже у Ферро стыла в жилах кровь.
Но Байяз смеялся.
— Пусть начинается суд!
Ферро выругалась сквозь зубы, когда Семя вспыхнуло холодным огнем у нее в ладони. Могучий порыв ветра пронесся по площади от центра круга, опрокинув едоков, как кегли. Они перекатывались и метались. Ветер выбил все окна, сорвал все двери, снес крыши у всех домов.
Огромные инкрустированные ворота Круга лордов резко распахнулись, затем их сорвало с петель и понесло по площади. Многотонные деревянные створки вертелись и крутились, как листки бумаги в бурю. Они просто скосили беспомощных едоков. Они разорвали фигуры в белых доспехах на части, разбросали их конечности. Кровь и пыль били фонтанами и сыпались, оставляя пятна.
Рука Ферро мерцала. Ферро быстро и резко втягивала в себя воздух, а холод распространялся по ее жилам, добирался до каждой части тела, обжигал внутренности. Семя туманилось и подрагивало, словно она смотрела на него сквозь быстро текущую воду. Ветер хлестнул ей в глаза, когда белые фигуры взмыли в воздух, точно игрушки, извиваясь в вихре осколков стекла, древесных щепок, каменных обломков. Не больше дюжины едоков осталось на ногах. Они шатались и старались удержаться, их сверкающие волосы отчаянно развевались под сильным порывом ветра.
Одна из фигур устремилась к Ферро с гневным рычанием. Это была женщина, ее сверкающая кольчуга раскачивалась, руки цеплялись за воздух. Она приближалась. Ее гладкое горделивое лицо выражало презрение.
Такое же презрение, как на лицах едоков, охотившихся на Ферро в Дагоске. Такое же, как на лицах работорговцев, укравших у нее жизнь. Как на лице Уфмана-уль-Дошта, с улыбкой наблюдавшего ее гнев и беспомощность.
