Мэгги стянула садовые рукавицы и с улыбкой протянула смуглую руку:
— Здравствуй, Лиз. Не верь ему. Никто никогда не командовал моим братом.
Она была почти одного роста с Бреттом. Та же смуглая кожа, зачесанные назад и стянутые ярко- оранжевой лентой волосы. У нее были четко очерченные брови, почти черные глаза, такие же, как и у брата, только его глаза горели, словно угли, а глаза Мэгги светились мягким светом. Совершенно другими были ее губы. Никакого намека на жесткость или цинизм, только широкая, щедрая улыбка.
Она взяла руку Лиз в свои и сказала:
— Я так рада, что вы приехали. Столько всего случилось, а я почти ничего не знаю. Останетесь выпить чаю?
— Прости, я не могу, — ответил Бретт. — Мне нужно ехать в Куинз-Райз. Там проблемы с возведением нового жилого квартала. Вернусь через час и заберу Лиз. А ты пока покорми ее.
— Боже, мы только что так хорошо поели! — запротестовала Лиз.
— Ничего, чашечка чая никогда не помешает, а у меня появится причина отдохнуть, — ответила Мэгги.
Когда Бретт уехал, Мэгги засуетилась:
— Пойдем в дом. Сегодня я одна, Джейк уехал. У жены нашего шофера родился ребенок, и он остался с ней дома, конечно только мешая. — Мэгги засмеялась. — Но все понятно, это же их первенец.
Она заглянула в открытую дверь деревянного здания и сказала:
— Пэм, я буду в доме. Если что-то понадобится, позвони.
За столом сидела очень молодая, довольно невзрачная девушка. Перед ней лежало несколько толстых бухгалтерских книг, и она печально грызла кончик ручки.
— Хорошо, миссис Истон. — Она взглянула на Мэгги с восторгом ученицы. — Кажется, у меня уже получается.
— Отлично. Не переживай, со временем научишься.
— Это Пэм Бейнс, наша новая стажерка, — объяснила Мэгги, направляясь к современному дому. — Хорошая девчонка, без ума от жизни на природе и работает в саду как пчелка, но в нашей работе надо уметь заниматься всем, поэтому мы каждый день заставляем ее по паре часов сидеть за книгами.
Распахнув дверь, Мэгги улыбнулась Лиз:
— Заходи, наконец.
Они прошли в просторную комнату с прелестным видом из окна. Похоже, это была наполовину кухня, а наполовину гостиная, две части были разделены решетчатой ширмой, украшенной вьющимися растениями.
— Нам очень понравилась мысль о доме с открытой планировкой, — объяснила Мэгги.
Предложив Лиз сесть, она направилась в другой коней комнаты, чтобы налить воду в чайник и поставить на поднос чашки и блюдца.
— Нам это очень подходит. К тому же это отличная витрина для домашних растений Джейка.
Цветы были повсюду — на подоконниках, на специальных полках вдоль стен, на телевизоре. Каждый доступный дюйм горизонтального пространства был занят горшками и кашпо со всеми оттенками зеленого и всеми цветами радуги.
— Я никогда не видела столько цветов, — сказала Лиз. — Это как…
— Как в Ботаническом саду, — засмеялась Мэгги. — Но это неплохой бизнес.
У Мэгги был красивый голос, низкий и сочный. Сквозь обвивавшие ширму листья Лиз видела, как она ходит туда обратно, и думала, что даже в старых джинсах и майке она выглядит элегантно. Мэг была очень простой, и от нее исходило тепло. Совсем не похожа на своего брата с его скрытой напряженностью и суровыми складками у рта. Правда, Бретт не всегда был хмурым, несколько раз за обедом он казался совсем другим. Это его странное предложение не было шуткой. Лиз почувствовала, что краснеет.
Мэгги появилась из-за ширмы и поставила на круглый стол поднос.
— Теперь мы можем поговорить. Я знаю только то, о чем Бретт успел рассказать мне по телефону, а это не так уж много. В основном про Элизабет. — Она замолчала, ее лицо стало серьезным. — Это был страшный удар. Бедная Элизабет, последние три года у нее все шло не так. Странно, стоит принять одно неверное решение, и вся жизнь идет под откос. А теперь все кончено.
Они немного помолчали, а потом Лиз сказала:
— Я сидела рядом с ней в самолете. Мне она показалась такой печальной. И очень красивой.
Мэгги кивнула:
— У нее всегда был такой взгляд, даже в детстве, как будто ей очень одиноко. Я плохо ее знала, она была моложе меня, но помню ее тихой, задумчивой девочкой, когда мы приезжали в Херонсвуд с отцом и Бреттом. Бретт был почти ее возраста.
Мэгги разлила чай и подала чашку Лиз.
— А теперь произошла эта странная неразбериха, и ты играешь роль Элизабет ради Джи Би. Так все вышло?
— Да, совершенно верно. Ты думаешь, нельзя обманывать его? Я всем задаю этот вопрос, потому что, наверное, чувствую себя виноватой.
Мэгги посмотрела Лиз в глаза:
— Лично я так не считаю. Наоборот, мне кажется, что при данных обстоятельствах ты поступила очень человечно и смело. Ты могла и отказаться. Интересно, почему ты все-таки согласилась?
Лиз почувствовала, что ее щеки опять покраснели. Отхлебнув чаю, она сказала:
— Во-первых, это была моя вина. Я зашла в комнату, не зная, что там кто-то есть, и, когда заговорила, он принял меня за Элизабет. Он ждал ее, понимаешь. Я пыталась объяснить ему, что это ошибка, но не смогла. А потом вошла сиделка и…
— И Бретт тебя заставил согласиться на его план?
— Можно и так сказать. — Лиз улыбнулась.
— Да, могу себе представить. Когда Бретт что-то вобьет себе в голову, то становится настоящим дьяволом. Он давно решил, что у него неоплаченный долг перед Джи Би. Лично мне кажется, что он заплатил его уже несколько раз, но Бретт и слышать ничего не хочет. — Мэгги вздохнула. — Но теперь это уже история, которая не имеет к нам отношения, поэтому лучше я расскажу тебе о семье Рокингтон. Что ты уже знаешь?
Лиз рассказала, а Мэгги задумчиво слушала. Однако добавить было почти нечего. Самолет отца Элизабет сбили над Берлином в конце войны, когда девочка была совсем маленькой. Вскоре ее мать умерла, и Джи Би стал воспитывать свою внучку с помощью нянечек и гувернантки. Она была нежным ребенком, страдала астмой и до двенадцати лет не ходила в школу. Там ей было плохо, и она никак не могла приспособиться. Потом она уехала учиться во Францию, а после вернулась в Херонсвуд.
— У нее было мало друзей. Не думаю, что тебе стоит забивать голову людьми, которых ты могла знать. Однажды к ней приезжала подруга из Франции Сесиль, и Элизабет ездила в Италию на каникулы с Сесиль и ее семьей. Там она встретила Гордона. Он работал в итальянской кинокомпании.
— Мужчина, за которого она хотела выйти замуж? — спросила Лиз. — Они поженились?
Мэгги грустно улыбнулась:
— Да, она вышла за него, глупенькая. Они были вместе меньше года. Потом у него появилась возможность снять фильм в Америке. Ты знаешь, что он был актером?
Лиз кивнула, и Мэгги продолжила:
— Похоже, сначала он отправился в Италию, чтобы сделать какой-то замечательный фильм, но проект провалился. Потом оказалось, что что-то не так с контрактом, и ему не заплатили. Он был совершенно сломлен. Какое-то время они жили на деньги Элизабет, но их было недостаточно для Гордона, который привык ни в чем себе не отказывать. А поскольку он не мог добраться до капитала Джи Би, то очень злился. Когда появилось это предложение насчет Америки, он просто собрал чемоданы и исчез.
— И оставил Элизабет одну?
— Да. Конечно, я не знаю всех подробностей. Возможно, она была рада избавиться от него. — Мэгги мрачно улыбнулась. — Не думаю, что он был хорошим мужем, — продолжала она. — Наверное, ты думаешь, откуда мне это все известно? Бретт взял за правило держать связь с Элизабет. Он не говорил ничего Джи Би, потому что тот не хотел слушать или просто прикидывался. У них произошел полный разрыв. Но думаю,
