— Саманта? — тихо ахнула она. Потом покачала головой. — Нет, не может быть. Это Николь, да? Какая же я глупая.
Никки не успела возмущенно выпалить: «Меня зовут Никки!» — тетя Эмили уже прижала ее к груди. Никки окутало ароматом лаванды, и ей расхотелось спорить. Где-то в глубине души пробудились воспоминания о тепле и любви, к горлу подкатил комок, и глаза наполнились слезами. Она судорожно сглотнула, борясь снезнакомым чувством,
— Никки, да?
— Да, Никки! — подчеркнула она. Странно, но тетя совсем не обиделась, наоборот, одобрила.
— Тебе очень подходит это имя. Ну-ка дай я тебя разгляжу как следует!
Никки стиснула зубы и уставилась на тетушку. Эмили выглядела именно так, как описал ее Леви: невысокая, пожилая — без всяких признаков ослепительной красоты, которой отличалась ее сестра. Сейчас голубые глаза за толстыми стеклами очков блестели от радости. Она явно была рада видеть Никки.
— Ты очень похожа на мать, но в тебе есть много и от отца.
Сайрес хмыкнул.
— А мне она с каждым днем все больше напоминает тебя, Эмили. Не потому, что вы одинакового роста. Просто у нее тоже упрямства хватит на десятерых.
— Да? — Эмили обернулась к нему и нарочито-изумленно вскинула брови. — Это, значит, я упрямая? Уж чья бы корова мычала… Помнится, ты тоже при случае умел упереться рогами. Помнишь, как тогда…
Через полчаса Никки незамеченной выскользнула из дома. Отец с тетушкой продолжали оживленно обсуждать дела давно минувших дней, а Питер сидел и следил за беседой как зачарованный. Никки задумчиво побрела к сараю. В сарае Леви возился с плугом.
— Как прошло знакомство?
— По-моему, нормально. Я держалась вежливо — если тебя это интересует. Но, боюсь, я ей не понравилась.
— Да?
— Она почти со мной не разговаривала.
— Наверно, она не из болтливых?
— Ну да, не из болтливых! Они с папой до сих пор говорят про Массачусетс.
— Так ведь они с твоим папой лет семнадцать не виделись! — Леви сморщился от натуги, откручивая заржавевшую гайку. — Уж наверно, им есть что вспомнить!
— Я и не подумала, — Никки прикусила губу. — Знаешь, когда она обняла меня, у меня было такое странное чувство…
— Какое? — Леви снова поднял голову.
— Когда я почувствовала запах ее духов, со мной что-то произошло. Я словно вспомнила детство, чьи-то теплые руки.
— Может быть, ты ее помнишь. А может, она тебе мать напомнила.
— Да нет, мать редко брала меня на руки. И потом, они с тетей Эмили совсем не похожи.
— А ты боялась, что тетя Эмили похожа на твою мать?
— Да, наверно.
— А почему? За что ты ее так не любишь?
Никки вдруг захотелось рассказать ему все.
Но тут перед ней снова встало открытое окно, развевающаяся кружевная занавеска… То, что она увидела в комнате, заставило Никки навсегда изменить свое мнение о матери. И чтобы Леви узнал, какая была ее мать? Нет, никогда!
— Никки? — Леви стало не по себе. Как странно она смотрит…
— В чем дело? — Никки вздрогнула и вышла из оцепенения. — Мне есть за что ее не любить, только не хочется говорить об этом. А кстати, что это ты делаешь?
— Отвинчиваю лемех. Надо отнести его к кузнецу наточить, — ответил Леви, охотно сменив тему разговора. — Твой отец говорит, что пора начинать пахоту.
Никки молча смотрела, как Леви отвинтил еще одну гайку и вытащил болт.
— А это правда, что я похожа на отца? — вдруг спросила она.
Леви удивленно посмотрел на нее.
— Знаешь, никогда не задумывался… — Он сдвинул шляпу на затылок и некоторое время созерцал Никки. — Вроде бы да. Особенно рот и подбородок.
— Нет, правда? — обрадовалась Никки. — Я никогда этого не замечала, пока тетя Эмили не сказала.
Ей ни разу не приходило в голову, что она дочь не только Саманты, но и Сайреса. Может, не такая уж она испорченная? Может, она не будет такой ветреной, как мать…
10
— Тпрру! — Леви натянул поводья, и два огромных коня-тяжеловоза остановились на краю поля рядом с Никки. Он улыбнулся ей, снял шляпу и вытер пот со лба. — Что это тебя принесло?
— Это не меня принесло, это я принесла: лошадям овса, а тебе обед. — В одной руке у Никки был мешочек с зерном, а в другой — корзина. — Ты сказал, что не придешь обедать, вот тетя Эмили и собрала тебе поесть.
— И отправила с тобой.
— Я сама напросилась, — усмехнулась Никки. — У меня был выбор: либо нести обед, либо чистить хлев.
— А, так я, стало быть, меньшее из двух зол! — рассмеялся Леви. Он выпряг лошадей и повел их к ручью поить.
— Что может быть хуже, чем разгребать навоз! — отпарировала Никки. Она тоже спустилась к ручью и расстелила попону на берегу под невысоким тополем.
Леви, стараясь скрыть усмешку, привязал лошадей. Никки тем временем раскладывала на попоне еду,
— Ты что, не будешь их разнуздывать?
— Нет, я скоро опять возьмусь за работу.
— Папа просил передать, чтобы ты в середине дня давал лошадям отдохнуть хотя бы час, — нахмурилась Никки.
— Я знаю. Твой папа прав. Но только, — он махнул рукой на запад, где клубились тучи, — мне осталось немного, всего четверть акра, и хочется закончить до дождя.
— Может, пригнать вторую пару?
— Да нет, я за час управлюсь.
— За час? — Никки окинула недоверчивым взглядом поле.
— Да, надеюсь. — Леви снял шляпу, устало вздохнул и сел на попону. — Одно из двух: либо Эмили думает, что я умираю с голоду, либо она рассчитывала, что ты мне поможешь все это съесть.
Никки взяла куриную ногу.
— Между прочим, корзину собирала я, а не тетя Эмили. — Она откусила кусок и блаженно зажмурилась: — Да, кур она жарит просто божественно!
— А мне по душе твоя стряпня, — ухмыльнулся Леви, густо намазывая маслом ломоть хлеба.
Никки очень старалась сделать вид, что не обратила внимания на похвалу, но ей вдруг стало жарко. Леви Кентрелл часто внушал ей чувства, которые немало ее беспокоили. Когда он рядом, у нее вдруг то сердце забьется, то дыхание перехватит.
Иногда, перед сном, она позволяла себе помечтать. Тогда Никки была готова поверить, что она просто влюблена. Но она не давала себе забываться! Это просто похоть просыпается в ней! Любви не существует, это просто сказка, которую мужчины выдумали, чтобы властвовать над женщинами. Кому это знать лучше,
