— Краденое! — Леви не верил своим ушам.
— Я это никому никогда не рассказывал, но, кажется, теперь настало время признаться. — Он перевел дыхание. — Когда началась война между Севером и Югом, мы жили в Мэриленде. Однажды ночью я нашел у нас в дровяном сарае тяжело раненного конфедерата. Я сделал для него все, что мог, но он был при смерти и знал это. Он попросил меня спрятать металлическую шкатулку, что была при нем, и заставил меня пообещать, что я не скажу о ней ни единой живой душе. К утру он умер. Когда я открыл шкатулку, я нашел там золото в прямоугольных слитках — целое состояние.
— А откуда оно взялось? — спросил Леви.
— Если бы я знал! Он ведь умер и ничего мне не сказал. Я понятия не имел, что с ним делать и куда это девать. Я пошел к отцу. Я ему ничего не рассказывал, просто спросил, нужно ли держать обещание, которое даешь совершенно незнакомому человеку. — Сайрес провел рукой по столбу и вздохнул. — Он сказал, что если порядочный человек по доброй воле дает слово, то должен держать его всю жизнь — разве что это вредит кому-то другому. Я решил молчать о золоте, пока не найду законного владельца. К несчастью, я понятия не имел, кому оно принадлежит. Может, тот солдат украл его у янки для конфедератов, может, он украл его у конфедератов для себя. Я даже не знаю, украл он его или просто вез куда-нибудь. Я присоединился к армии Севера, и мне уже не хотелось отдавать золото южанам. А потом, когда война кончилась, Юга просто не стало. — Сайрес стиснул плечо Леви. — Клянусь, у меня и в мыслях не было тратить его на себя, но у моей жены начались… неприятности. Мое дело рухнуло, да еще Питер… Можете себе представить, как жестоко с ним обходились. Я решил, что надо увезти семью куда-нибудь подальше, и тогда все будет в порядке. Поэтому я «позаимствовал» немного золота — только чтобы купить фургон и все необходимое. Нам с детьми здесь было очень хорошо, но Саманта ненавидела эти места. Она выдумывала все новые капризы — наверно, надеялась, что я вернусь на Восток. Сперва ей понадобился бревенчатый дом, потом пристройка для Питера — чтобы не жить вместе с ним. Она все время чего-то требовала, но в конце концов все равно уехала. — Сайрес закашлялся. — Ну вот, а к тому времени я уже привык пользоваться этим золотом. Я беру его только затем, чтобы свести концы с концами, но все время оказывается какая-нибудь нужда.
Леви помолчал. Наконец он произнес:
— Знаете, на мой взгляд, тот солдат отдал вам золото на хранение, и вы честно хранили его. А теперь, через двадцать пять лет, раз хозяин не нашелся, значит, оно ваше. Я так думаю. А то, что вы взяли, — это всего лишь плата за хранение.
По губам Сайреса скользнула невеселая улыбка.
— Кабы я мог думать так же!
— Да, но вы говорили, что золото было в слитках, — вспомнил Леви. — А это ведь самородки.
— Слитки чистого золота выглядят очень подозрительно, особенно в этих краях. Я расплавлял их и выливал золото в холодную воду. — Сайрес помолчал, потом снова взглянул на собеседника. — Если вы откажетесь, я пойму вас. Но я прошу вас как друга.
— Двести долларов — деньги немалые. Не боитесь доверить их мне?
— Если бы я вам не доверял, я бы вообще не показал вам золото. Мне не хочется отсылать вас теперь, но на семена люцерны нужны деньги.
— Да знаете, сколько семян можно купить на эти деньги?
— Я знаю. Но мне хочется, чтобы у Никки с Питером было достаточно денег, если я…
Сайрес не договорил, но Леви его понял. Он сунул мешочек в карман.
— Я отправлюсь утром.
— Будьте осторожны. Разменивайте не больше одного самородка за раз и старайтесь не привлекать к себе внимания. Это не так трудно, как кажется. Саутпасс-сити — город большой, всех салунов и за день не обойдешь.
В глазах Леви вспыхнула неудержимая смешинка.
— О, значит, мне там понравится! — Он помолчал. — А Никки с Питером вы о золоте не говорили?
— Нет. Все собирался, но как-то не было подходящего случая.
— Им ведь все равно придется узнать, — тихо сказал Леви.
Сайрес снова зашелся кашлем.
— Я понимаю, — проговорил он наконец. — Но ведь, кроме них, у меня никого нет. Я не хочу, чтобы они знали…
— По-моему, вы их недооцениваете. Это умные взрослые люди. Не думаю, что они могут осудить вас за то, что вы старались облегчить их жизнь, тем более что на самом деле вы не сделали ничего дурного.
Сайрес улыбнулся.
— Вы всегда относитесь к жизни так… философски?
— Стараюсь.
Они помолчали. Оба были заняты своими мыслями. Наконец Сайрес нарушил молчание, неожиданно спросив:
— Каковы ваши намерения относительно моей дочери?
— Мои намерения? Нет у меня никаких намерений на этот счет.
— Да? — разочарованно спросил Сайрес. — А мне казалось, что вы к ней неравнодушны.
— Это так. Я очень хорошо к ней отношусь. Слишком хорошо, чтобы думать о том, что вы имеете в виду.
— Почему? Чем она вам не нравится?
— Она мне нравится. Будь я на десять лет моложе или она на десять лет старше, я бы, пожалуй, сделал ей предложение.
— Какое значение имеют несколько лет? — возразил Сайрес.
— Никки — красивая молодая женщина. Зачем ей связывать себя с человеком, который ей в отцы годится?
— Позвольте, а сколько вам лет?
— Тридцать два.
Сайрес усмехнулся.
— Рановато же вы начали заниматься такими делами, если считаете, что годитесь ей в отцы. — Он вздохнул. — Я хотел бы видеть ее пристроенной, прежде чем умру.
— Не беспокойтесь. Рано или поздно явится прекрасный юноша и вскружит ей голову.
— Не знаю, не знаю. Может, вы и не заметили, но Никки терпеть не может мужчин… или по крайней мере считает, что терпеть их не может. И она ведет себя так лет с двенадцати. И я надеялся…
— Да она просто не считает меня за мужчину, — прервал его Леви. — Я для нее — просто безобидный дядюшка или старший братец. А потом, я не хочу жениться, и, по-моему, она это знает.
— Что ж, надо было хотя бы попытаться, — грустно улыбнулся Сайрес. — Вы знаете, на самом деле я не боюсь смерти. Для меня это скорее избавление. Но что будет с Никки и Питером, когда меня не станет? Я позвал Эмили, чтобы они не остались совсем одни, но с Германом Лоувеллом ей не совладать. Если он решит выжить их отсюда, им придется уехать. И что с ними тогда будет?
— Сайрес, — Леви коснулся плеча старика, — я обещаю, что не уеду отсюда, пока буду нужен Никки и Питеру.
Сайрес неколько минут внимательно вглядывался в лицо Леви.
— Вы серьезно?
— Я серьезен, как никогда в жизни.
Сайрес задумчиво улыбнулся.
— Если порядочный человек по доброй воле дает слово… Спасибо, Леви.
На следующее утро, еще затемно, Леви уехал в Саутпасс-сити. Когда Питер пришел доить корову, он заметил, что спальник Леви исчез. Питер объявил об этом за завтраком.
— Уехал? — взвилась Никки. — Весенняя пахота в разгаре, а он уехал?
— Послушай, Никки… — начал было Сайрес.
