Гар просиял.
— Правда? Значит, не одному мне трудно осваивать эту науку. Это радует. Только не надо употреблять слово «проклятый».
— Хочу и буду! — заявила Фейн и показала брату язык. — Проклятый, проклятый, проклятый!
— Маме не нравится, когда ты бранишься, — пряча улыбку, сказал принц.
— Мамы здесь нет. Кроме того, лучше уж браниться, чем уничтожать предметы.
— Какие предметы?
Фейн пожала плечами.
— Любые… все, которые попадают в поле зрения. Когда у меня что-нибудь не получалось, я в приступе ярости уничтожала окружающие предметы. Ты думаешь, почему эта комната полупуста?
Честно говоря, принц не обратил внимания на обстановку в учебной комнате. И теперь, оглядевшись, он заметил, что вокруг действительно было мало вещей. Две парты, три табурета, шкаф, в котором Дурм хранил учебные пособия… На стене у окна висели полки, но они были пустыми.
— У тебя всегда был вспыльчивый характер, — сказал Гар и, помолчав, осторожно завел речь на волновавшую его тему: — Я уверен, что ты могла бы дать мне полезный совет.
Фейн не сразу ответила. Сначала она не спеша обошла всю комнату, подняв палец, из которого вился фиолетовый дымок. Спертый воздух в помещении наполнился свежим ароматом.
— По поводу чего? — наконец спросила она.
— По поводу магии, Дурма, моего обучения. Я только приступил к занятиям, Фейн, а ты их почти закончила. Я уверен, тебе есть что сказать.
Принцесса лукаво улыбнулась.
— Конечно, есть! Но вопрос в том, следует ли мне это делать?
— Но это же не состязание!
— Как знать. — Фейн села за парту и подперла рукой подбородок. — Твое обещание остается в силе, братец? Ты не будешь оспаривать мое право на титул Заклинательницы Погоды?
— Мое решение остается неизменным. У меня нет никакого желания становиться королем Лура.
Это было правдой. Гар не солгал сестре. Однако она, прищурившись, с сомнением посмотрела на него.
— Не могу сказать, что я поверила тебе, Гар.
— Признаюсь, — сказал принц, тщательно подбирая слова, — что я немного завидую тебе. Заклинание погоды — самое таинственное священнодействие, почитаемое в Луре. Я бы солгал, если бы стал утверждать, что меня не интересует, как проходит этот обряд и что чувствует совершающий его маг. Поэтому я прямо говорю тебе: меня распирает от любопытства. Мне немного жаль, что я этого никогда не узнаю. Но, надеюсь, это не даст тебе повода думать, что я нарушу свое слово? Я считаю, что это еще не предательство. Однако, возможно, ты считаешь иначе.
Гар умолк, с замиранием сердца ожидая, что скажет сестра, которая задумчиво покусывала нижнюю губу. Их дружба была еще слишком хрупкой. Гар боялся навсегда потерять Фейн.
Принцесса встала из-за парты и взглянула на брата, наматывая на палец прядку волос.
— В упражнении с кубиками вся хитрость состоит в том, — наконец заговорила она, — чтобы правильно устанавливать равновесие, сочетая притяжение и отталкивание энергий.
— Так просто? — удивился Гар. — А я-то думал, что это трудное упражнение!
Фейн снисходительно улыбнулась.
— Не язви, Гар. Ты же играешь на музыкальных инструментах, примени свои способности и в этом случае.
Принц с недоумением посмотрел на рассыпанные кубики.
— При чем здесь музыка? Я не перебираю струны лютни, Фейн, а…
— Молчи и слушай! — перебила она его, стукнув по затылку, как наставник бьет нерадивого ученика. — Когда ты играешь музыку, то берешь ноту за нотой. Поступай точно так же и с кубиками. Одна вибрация должна следовать за другой.
И вдруг до Гара дошел смысл ее слов.
Закрыв глаза, он сосредоточился и представил звучание, цвет, ощущение, вкус каждого кубика в отдельности. Его пальцы зашевелились, и магия, словно водопад, хлынула из своего тайного обиталища. Перед мысленным взором Гара появилась башня из разноцветных кубиков. Каждый из них исполнял свою партию, и все они сливались в единый стройный хор. Первый кубик, второй, третий, четвертый, пятый…
Принц открыл глаза.
— Ну, вот видишь? — сказала Фейн. — Все очень просто.
На парте перед Гаром стояла башня из деревянных кубиков. Сооружение было прочным и устойчивым. Принца охватила радость.
— Спасибо, — горячо прошептал он. — Спасибо, спасибо, спасибо…
Они крепко обнялись. Впервые с той поры, когда были еще детьми.
Эшер отложил перо в сторону и, сцепив пальцы рук на затылке, потянулся. Его мышцы напряглись, и перед глазами Эшера вдруг все поплыло. Он покрутил головой, стараясь избавиться от ноющей боли в затылке и плечах.
Весь день он провел взаперти, работая за письменным столом. В последнее время Эшер вообще мало бывал на воздухе. Деловые встречи со старшинами гильдий и Пелленом Орриком, начальником городской стражи, тоже проходили в помещениях. И вряд ли в ближайшее время что-нибудь могло измениться в его графике. При мысли о том, что он вынужден будет постоянно торчать в этой комнате, Эшер едва не разрыдался, как девчонка.
Когда он был помощником Гара, все выглядело иначе. Ему нравилось встречаться с людьми, разговаривать с ними, решать какие-то проблемы. Знакомиться с тем, как пивовары варят пиво, сыроделы покрывают воском свою продукцию, а каретники мастерят прочные колеса для экипажей. Ему льстило то уважение, с которым к нему относились ремесленники и торговцы, его соплеменники. Они гордились Эшером, человеком, сделавшим головокружительную карьеру. Эшер с удовольствием ходил к ним в гости и распивал чаи в их домах.
Но теперь у него не хватало времени на столь приятные визиты. Он решал тысячи вопросов, разбирал сотни жалоб и постоянно составлял какие-то документы. Эшер терпеть не мог писать, но ему приходилось много времени проводить за письменным столом. У него уже болели перепачканные чернилами пальцы и гудело в голове.
Прачки жаловались на то, что его одежда всегда в чернильных пятнах и ее трудно стирать. С каким удовольствием Эшер пошел бы сейчас на конюшню! Ему казалось, что он уже целую вечность не виделся с Мэттом и его конюхами. Они скоро забудут, как он выглядит.
Но самое ужасное заключалось в том, что его визиты в трактир стали редкими и короткими. Тем не менее они приносили пользу в его деле. Здесь он был ближе к народу и собирал слухи и сплетни о происшествиях в городе и окрестностях. Благодаря этому ему удавалось предотвратить некоторые конфликты и даже преступления.
Чтобы более успешно и продуктивно работать, Эшеру нужен был помощник. Он знал, что всегда может обратиться к Дафне…
Впрочем, это было искушением. Ему следовало держаться подальше от этой девушки. При одной мысли о ней его сердце начинало биться учащенно.
«Я не люблю тебя, Эшер. Я никого не люблю», — эти слова Дафны до сих пор стояли у него в ушах. Они были произнесены холодным сдержанным тоном. Эшер не знал, радоваться ему или огорчаться из-за того, что у него не было соперника. Он понимал, что не мог разрушить стену, которую Дафна возвела между собой и ним.
Эшер страшно скучал по Дафне, но избегал снова встречаться с ней.
Дафна предлагала ему свою помощь. Но он не мог принять ее, потому что не хотел быть с Дафной только друзьями. Необходимо было взглянуть правде в глаза — он был неинтересен Дафне. И чем скорее Эшер перестанет думать о ней, тем для него будет лучше.
Чувствуя, что его уже тошнит от письменного стола и замкнутого помещения, Эшер резко встал и
