Нексус

видишь выхода. Поэтому хочешь, чтобы я не выделялся, писал, как все, повторят их ошибки.

— Боже, какой ты ранимый! Да пиши ты свой чертов роман, если хочешь! Пиши хоть все ночи напролет! Я просто хотел дать дружеский совет… Не забывай, я пришел совсем не за тем, чтобы обсуждать твое творчество. Я в беде. Мне нужна помощь. И ты именно тот человек, который может помочь.

— Каким образом?

— Пока не знаю. Для начала я расскажу предысторию, тогда ты лучше все поймешь. Можешь уделить мне полчаса?

— Думаю, да.

— Тогда слушай. Помнишь тот дансинг в Гринич-Виллидж, куда мы захаживали по субботам? Который еще так любил Джордж? Так вот, месяца два тому назад я туда наведался. Там мало что изменилось… ошиваются девчонки того же сорта. Я там заскучал, выпил пару рюмок в одиночестве, никто даже не посмотрел в мою сторону — думаю, мне стало жалко себя, нахлынули мысли о приближающейся старости и все такое, и вдруг я заметил девушку, которая тоже сидела одна, через два столика от меня.

— Красотка?

— Нет, малыш, я бы этого не сказал. Но что-то в ней есть. Я с ней перемигнулся, пригласил потанцевать, а после танца она села за мой столик. Больше мы не танцевали, а только сидели и разговаривали. Ушли из бара последними. Я хотел проводить ее домой, но она не позволила. И номера своего телефона не дала. «Может, встретимся в том же месте в следующую субботу?» — спросил я. «Может быть», — ответила она. И все… Слушай, у тебя есть чего-нибудь выпить?

— Естественно. — Я подошел к буфету и извлек бутылку.

— А что это? — спросил он, перехватывая бутылку вермута.

— Ты же просил «чего-нибудь»… А ты что, хочешь виски?

— Хотелось бы. Если у тебя нет, пойду возьму в машине.

Я достал виски и налил ему.

— А себе?

— Я не пью виски. Кроме того, еще слишком рано.

— Ты прав, малыш. Тебе ведь еще работать?

— Сяду за книгу сразу после твоего ухода.

— Я тебя не задержу. Знаю, тебе неинтересны мои проблемы. Но ты уж потерпи и выслушай меня… На чем я остановился? Итак, в следующую субботу я опять прихожу в дансинг, жду ее, но она не является. Просидел там весь вечер. Ни разу не танцевал. Гвельда так и не пришла.

— Как ты сказал? Гвельда? Ее так зовут?

— Да, а что?

— Ничего. Просто странное имя. А кто она… какого происхождения?

— Думаю, корни шотландско-ирландские. А разве это важно?

— Вовсе нет. Просто интересно.

— Знаю, о чем ты подумал. Она не цыганка. Но есть в ней какая-то изюминка. Эта девушка меня страшно волнует. Я все время о ней думаю. Я влюблен — этим все сказано. Не уверен, что был влюблен раньше. Такого, во всяком случае, со мной не было.

— Странно слышать это от тебя.

— Понимаю, малыш. Более чем странно. Скорее, трагично.

Я расхохотался.

— Да, трагично, — упрямо повторил Макгрегор. — Первый раз в жизни я встретил женщину, которой на меня наплевать.

— Откуда ты знаешь? Ты что, еще раз с ней встречался?

— Еще раз? Господи, да я с того дня ей проходу не давал. Конечно, встречался. Как-то выследил ее. Она вышла из автобуса на Бороу-Холл. Меня, само собой, не видела. На следующий день я ей позвонил. Она была в бешенстве. Какого черта я ей звоню? Откуда узнал номер? Ну и так далее. Спустя несколько недель она вновь пришла в тот дансинг. В тот вечер я чуть ли не на коленях перед ней ползал, вымаливая танец. Но она попросила ее не беспокоить, сказала, что я ее не интересую, что у меня грубые манеры… всякую ерунду. Даже не села за мой столик. Через несколько дней я послал ей букет роз. Никакого эффекта. Пытался снова звонить, но она, услышав мой голос, швыряла трубку.

— Сильные же чувства ты у нее вызываешь.

— Она меня не выносит.

— Ты знаешь, чем она занимается?

— Знаю. Преподает в школе.

— Учительница? Вот это да! Ты втюрился в училку! Могу себе представить: толстая, неуклюжая простушка — не уютная, а строгая, неулыбчивая, волосы собраны…

— Похоже, малыш, но все же не то. Да, она крупновата, но ей это идет. Красива ли она? Сказать не берусь, вижу только ее глаза — синие-синие и сверкают…

— Как звезды?

— Пожалуй, больше похожи на фиалки, — поправил Макгрегор. — Да, точь-в-точь фиалки. Остальное и не замечаешь. Хотя у нее, кажется, срезанный подбородок.

— А что скажешь про ноги?

— Не так чтоб очень. Толстоваты. Но не кривые.

— Ну а задик, она хоть виляет им при ходьбе?

Макгрегор вскочил с места.

— Малыш, — проникновенно произнес он, обнимая меня за плечи, — ничто не волнует меня так сильно, как ее зад. Разок пощупать — и умер бы счастливым.

— Значит, она недотрога?

— Не то слово!

— Ты ее целовал?

— Ты что, с ума сошел? Поцеловать ее? Да она скорее умрет.

— Так вот что я тебе скажу. Ты помешался на ней только потому, что она не хочет иметь с тобой дела. Из того, что я про нее узнал, могу смело сказать: были у тебя девушки и получше. Поскорее забудь о ней. Это не разобьет тебе сердце. У тебя его просто нет. Ты прирожденный донжуан.

— С этим покончено, малыш. Я больше ни с кем не встречаюсь. Влип по уши. Помешался.

— И чем же я могу помочь?

— Не знаю. Я вот подумал… может, ты увидишься с ней, поговоришь, объяснишь, насколько у меня все серьезно… Что-нибудь в этом роде.

— Ну а как я познакомлюсь с ней? Как представлюсь? Твоим послом? Да она тут же отошьет меня.

— Это правда. Надо, чтобы ты познакомился с ней как бы случайно, чтобы она не знала, что ты мой друг. Добейся расположения и тогда…

— Выложить ей все как есть?

— А что? Разве это невозможно?

— Все возможно. Только…

— Только что?

— А если я сам увлекусь ею? — (У меня по этому поводу страхов не было, но хотелось знать его реакцию.)

Такое абсурдное предположение заставило Макгрегора рассмеяться.

— Она совсем не в твоем вкусе, малыш, не беспокойся. Ты любишь экзотических женщин. У вас нет ничего общего. Но ты умеешь заговаривать зубы, черт возьми! Когда хочешь. Из тебя вышел бы отличный адвокат. Я и раньше тебе это говорил. Вот и представь себе, что ты защитник.… мой защитник. Надеюсь, ради старого друга ты спустишься ненадолго с пьедестала?

— Потребуются деньги, — сказал я.

— Деньги? На что?

— На расходы. Цветы, такси, театр, кабаре…