– Простите, я не знаю никакого Вербицкого. Я финансист. Вы обознались.
Я начинаю нервничать еще больше. Где-то в закоулках сознания начинает рождаться мысль – а может быть, «Фонд» переехал и все сбежали? Но другой, более рациональный голос говорит мне, что за один день такие организации не съезжают. Я приставляю ствол к голове этого мужика и говорю:
– Хватит врать. Где Вербицкий? Где Алексеев?
Мужик начинает плакать:
– Я… правда… я таких не знаю. В нашей компании таких нет… Ни на четвертом, ни на пятом этажах, – всхлипывает он.
– А на шестом? – Я обхожу стол и поднимаю его за шиворот из кресла. – Мы с тобой сейчас пойдем на шестой и посмотрим, есть там такие товарищи или нет?
– Там, по-моему, авиакомпания какая-то.
Я упираю дуло пистолета в его спину, чуть обнимаю мужика рукой, и мы двигаемся к выходу. Он открывает дверь, на внутренней стороне которой висит карта Соединенного Королевства со слоганом поперек:
EBIT ТВОЮ НАЛЕВО!
Оффшорные зоны Великобритании
– Генрих Анатольевич, вы надолго? – интересуется секретарша.
– Минут на тридцать. – Я улыбаюсь и сильно пинаю его дулом в спину.
– Ддд… да, на тридцать, – лепечет он и идиотски улыбается.
Мы доходим до лифтового холла, я нажимаю на кнопку вызова. Приезжает кабина с двумя девушками. «Улыбайся», – шиплю я ему на ухо. Он натужно растягивает губы.
Приезжаем на шестой этаж. Я замираю в недоумении и даже чуть не опускаю оружие. Весь шестой этаж подвергся детальной перепланировке – все пространство представляет из себя так называемый open space. Клетушки с прозрачным стенами, в которых работают по два-три сотрудника. На ближайшей к нам стене висит рекламный плакат:
BIG CAYMAN AIRWAYS
СПЕЦИАЛЬНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
Москва – Каймановы острова
Забирай свое и вали*
*Цена не имеет значения.
Предложение действительно до марта 2008
Воспользовавшись моим временным замешательством, мужик дергается, пытаясь сбежать. Я ловлю его за брючный ремень:
– Куда, сука? Сдохнуть хошь?
– Нет-нет. Вы видите? Я же говорил, что на шестом какая-то авиакомпания.
– А на пятом?
– На пятом мы, но у нас таких нет.
– Да? Проверим. Пошел вперед.
За час мы последовательно объезжаем пятый, третий и второй этажи здания. Я взмок как мышь. Еще бы – таскать девять лишних килограмм на себе и килограмм девяносто толкать перед собой. С каждым этажом мужик все больше тяжелел и медленнее волочил ноги. Даже запах его пота изменился. Второй этаж мы осматривали уже без энтузиазма.
– Сука хитрая. Когда же он все так ловко подстроить успел? – размышляю я вслух. – Значит так, Генрих. Мы вместе выходим из здания. Ты меня провожаешь какое-то время, потом я тебя отпускаю, понял?
– Угу, угу, – несколько раз он кивает головой.
– Проводишь, и все будет хорошо, понял?
– Угу, угу.
Мы выходим из здания через стеклянную дверь рядом с рамкой детектора, я тащу Генриха перед собой метров триста, пока мы не доходим до троллейбусной остановки. Затем мы садимся на первый пришедший троллейбус, Генрих покупает два билета, мы проезжаем три остановки, и я выхожу. Когда двери закрываются и троллейбус трогается, Генрих все еще стоит у входа, бледно-зеленого цвета. Я машу ему рукой. Он, пока не веря, что все для него кончилось хорошо, поднимает руку и медленно двигает ею справа налево. Выглядит это так, будто рука его прибита к плечу гвоздем. Как у детских деревянных игрушек…
В девять часов вечера я сижу в каком-то кафе рядом с метро «Лубянка» и пью зеленый чай. Висящий на стене телевизор только что закончил показывать детский мультфильм и начал трансляцию вечерних новостей.
– Папа, я не хочу новости, – слышу я голос девочки лет пяти, сидящей с отцом за соседним столиком, – папа, пусть опять покажут мультфильмы.
– Маша, ты понимаешь, у телевизора есть расписание. Каждая программа выходит в свое время. В программе есть мультфильмы, есть художественные фильмы, есть новости, есть спорт – все идет согласно расписанию.
– Все равно хочу мультфильмы, – капризничает девочка, – включи мультфильмы.
– Маша, ну как же я могу включить мультфильмы? Я же не управляю телевизором.
– А кто им управляет? – Лицо девочки становится серьезным.
– Ну, есть люди, которые пишут программы. Они ими и управляют, – отвечает отец.
– Да? Папа, а можно заставить людей, которые управляют этой телепрограммой, показывать по заказу? Мне мультфильмы все время, тебе спорт, а кому-то новости?
– Нет, – смеется отец, – конечно, нельзя.
– А мне кажется, что можно, – задумчиво говорит девочка и отворачивается к окну.
«Молодец, девочка, – думаю я, – когда вырастешь, обязательно иди работать в политтехнологи. Схемы с детства рубишь».
По телевизору диктор рассказывал о российско-грузинском конфликте:
– В ответ на провокацию на российско-грузинской границе МИД России передал в МИД Грузии ноту протеста. Многие аналитики считают это возможным началом вооруженного конфликта между двумя странами. Глеб Павловский из Фонда эффективной политики заметил в интервью нашему каналу, что ситуация военного конфликта с Грузией ставит под угрозу проведение в марте будущего года выборов Президента РФ. Господин Павловский также предположил возможность продления президентских полномочий Владимира Путина на неопределенное время в связи с конфликтом…
Я сидел и не верил своим ушам. Где мировое общественное мнение, где правозащитные организации? Интересно, ожидал ли Вербицкий подобного хода событий, когда Вадим предлагал ему такую комбинацию? Или ожидал? Блядь, не может быть? Какой же я баран, Господи. Почему? Я обхватил голову руками, чтобы не слышать слов диктора, а когда снова убрал руки, сразу началось это:
– К другим новостям. Президент Путин на брифинге с иностранными журналистами высказался в поддержку установки памятника Антону Дроздикову, погибшему во время провокации на границе. Президент Путин, в частности, отметил, что такой памятник можно было бы посвятить памяти всех погибших российских журналистов и назвать его «Мемориал Дроздикова» как дань уважения одному из самых талантливых людей в современной российской журналистике.
КОМУ? ПАМЯТНИК? МНЕ?
Я настолько ошалел от услышанного, что встал, снова сел, потом снова встал. Все смешалось. Кто на чьей стороне играет, стало совсем непонятно. Да и не важно. Узнаем в другом месте. Я расплатился и бросил взгляд на экран. Ведущий Первого Петр Толстой едва заметно подмигнул мне.
Выйдя на улицу, я подошел к ларьку, в котором чистят обувь, купил у старой армянки три метра прочной веревки и пошел на угол Ильинки поджидать Васю-мусорщика. В нервном ожидании Васи я курил сигарету за сигаретой и смотрел, как ветер несет по улице несколько пластиковых пакетов. А вдруг этот черт не приедет? Из какого-то окна играл «Крематорий»:
Васина машина въехала в переулок без семи минут десять и остановилась за несколько метров перед входом, пропуская выезжающие из ворот «Кухни» машины с федеральными триколорами. Я уже привычным жестом оправился (вероятно, так
