него-то?…
– Да какая мне разница, кто до него? Каким сторожем? Я тут был три недели назад, вместе с фээсбэшником Иванычем, у главного по медиа, с фамилией Черкасов, а ты мне паришь, что здесь нет никого! – закричал я.
– Ну, раз я парю, тогда, может, сам найдешь нужный тебе кабинет? Или экскурсию устроить?
Я встал на ноги, отошел к стене, оперся на нее и свистящим шепотом спросил:
– А откуда же они тогда здесь взялись в тот день?
– Да бог его знает, – дед подошел ко мне и похлопал меня по плечу, – может, тебе показалось? А может быть, ты телевизора просто насмотрелся? Телевизор у них в кабинете был?
– Вроде был…
– Ну вот, значит, все энто дело в телике и произошло. А тебе вроде как показалось, что ты в этот телик попал. Знаешь, щас не разберешь, где правда, а где эти… спец…
– Спецэффекты?
– Во-во. Они самые.
– Да я реально их видел, как тебя. Это же не декорации были?
– А черт его знает, – миролюбиво заметил дед, – декорации али не декорации. – Я с бабкой тут такой теракт по телевизору видал! Взрывы, трупы у метро – оказалось, что все разыграли. А мы думали, что программу «Время» смотрим. А ты говоришь – реально. Сейчас, милок, в ваше время-то… Технический прогресс все может. Вот оно как.
– Я… я… может, пойду, – пот выступил у меня на лбу, – что-то дурно мне. Табак ваш крепкий очень или просто душно тут.
– Иди, иди. Отоспись дома. А телевизор не смотри. Ну его к чертям.
Я покидаю здание «Кухни» тем же путем. Я подхожу к мусоровозу, облокачиваюсь спиной о дверь кабины и закуриваю. Почему-то вспоминается Киса Воробьянинов, который выл, как волчица, обнаружив, во что превратилось сокровище мадам Петуховой. Если разобраться, то я в той же ситуации. Сдать всю свою бывшую команду Администрации Президента – да для меня это сокровище больше, чем пресловутые бриллианты из «Двенадцати стульев». Вот она – Администрация… ходи по коридорам, спускайся на лифтах, только сдавать своих бывших коллег некому. Пусто. Воистину, «сокровище можно было потрогать, но нельзя унести с собой».
– Ыыыыыыи ааафф, ыыииааууу, ыыыыыии!
– Ааааооонн, ыыыыыыи, яяя!
Синхронно завыли мои пленники. Я залез в кабину и нажал кнопку открытия мусорного люка. Затем я вылез, обогнул машину и заглянул внутрь. Вася, лежавший первый, увидев меня, начал бешено вращать глазами и мычать:
– Ааааооонн, ыыы ааооооыыы? Ыыыыии яяя! Я выдернул кляп:
– Антон, ты че, совсем уже, что ли? Выпусти, ёпта!
– Вась, давай не бухти, а? У меня сейчас случилось откровение, понял? Я нахожусь в состоянии верующего, перед глазами которого развенчали его религию. А в таком состоянии я тебя пристрелить могу, несмотря на то, что соседи, понял?
– Понял. Просто воняет тут очень, – жалобно продолжил Вася.
– Ну, извини. Я не виноват, что ты за все годы работы не привык к профессиональному запаху. Открывай ротик.
Вася послушно открыл рот. Я засунул туда спортивную шапку.
– Ууу аа оо еее ыыыыииикк!! – завыл второй пленник.
– Так, а ты че быкуешь? – Я выдернул у него кляп, и он немедленно завыл на высокой ноте:
– Ну, я-то не мусорщик! Я тут сдохну от этого говнища! – Он зажмурил глаза и заорал что есть мочи: – Милиииииицииия!
– Извини, чувак, ты просто оказался тут не вовремя. Я засунул кляп обратно, вернулся в кабину и нажал кнопку закрытия люка.
Куда теперь? Заправиться на ближайшей бензоколонке, потом вырулить на одну из основных трасс и валить из города? Ехать вперед, по прямой. Не важно куда, главное – прочь отсюда.
Никого нет. Или никого и не было? Если никакой «Медиакухни» больше не существует, логично предположить, что… Нет… Так бывает только в мультфильмах, которые рисуют голландские авангардные художники. Хотя почему нет? Я завожу мотор и выруливаю к выезду. Дежурный мент выходит из своей будки, лениво оглядывает машину и открывает ворота. Я поправляю лямку. Какой же тяжелый, этот чертов пояс.
Через два часа я доехал до мусорной свалки в районе Шереметьево-2. Измученный пробками, херовой музыкой, звучащей из хриплых динамиков и попеременно воющими пассажирами кузова. Стемнело. Я заглушил двигатель, открыл люк и выпустил пленников наружу.
– Развязывайтесь и идите, куда хотите. Считайте, что вам сегодня повезло, потому что… – я в самом деле не знаю, почему им повезло, – … потому что кто-то любит вас. Я не знаю кто.
– Антон, а машина? – спрашивает Васька.
Я молча сажусь в кабину и уезжаю. На город стремительно падает ночь. Я двигаюсь дорогой, ведущей на Павельцево, переезжаю железнодорожное полотно и скоро выезжаю на Дмитровку. Честно говоря, я и сам не знаю, куда мне ехать. Мне хочется плакать. Не от страха, нет. От пустоты. Привычная для меня система координат растворилась, не оставив ничего взамен. Мне дико оттого, что мир для меня изменился. Я пугаюсь, потому что не понимаю пока его новых правил.
Въезжаем в Москву. Я миную пост ГИБДД, беру левее, заезжаю под мост и еду дальше по прямой. Смотря на рации гаишников, я вспоминаю про свой мобильный. Интересно, почему меня сегодня не убили, как обещали по телефону? Может быть, этот чертов мусоровоз – оберег? Как машина «Горсвет» в «Дозоре»? Скорее всего, какая-то логика тут есть. Я выкидываю сотовый в окно. Звонить больше некому.
Погруженный в свои мысли, я очнулся на Алтуфьевском шоссе. В том месте, где с него можно повернуть к Останкино. Я поворачиваю и вижу ЕЕ. Башня, чей шпиль теряется где-то высоко в небе, стоит, распространяя неземное свечение. Можно было бы назвать его цвет желтым, но язык не поворачивается. Я назову этот цвет «медиатрик». Знаете, есть такой цвет электрик? Так вот, пусть цвет свечения Останкинской башни будет называться «медиатрик». Я проезжаю совсем рядом с башней, заворачиваю в один из переулков, глушу двигатель и выхожу из машины.
Я стою, зачарованно задрав голову вверх, и смотрю на башню. Свечение волнами сбегает от ее шпиля вниз. Этот свет кажется мне теплым и
По моим щекам бегут слезы. Как просто – все мы, как чукчи в чуме, ждем рассвета, просто не понимая, что он уже здесь. Мы всю жизнь разбрасываем бесполезные камни своего сознания, а свет рядом с каждым из нас. В каждом из нас. Башня похожа на маяк, на свет которого плывут корабли, континенты и острова. И командир этого маяка – каждый, сумевший понять, что этот свет есть
– Эй, командир!
Я оборачиваюсь и вижу двух милиционеров.
– Ты, что ли, мусорщик?
– Я? – Улыбка сама собой появляется на моем лице. – Да, я!
– Ясно. Ты чего плачешь, – спрашивает меня один из ментов, – случилось чего?
– Все… – я судорожно сглатываю слюну, – все случилось.
