отправились бродить по городу. Алисе казалось, что каждое слово, сказанное Аде, хотя бы слабым эхом отзывается где-то в Москве, рядом с другой девушкой со взъерошенной стрижкой и дерзким взглядом. Алиса еще не осознавала, что снова замышляет побег; Ада была ее заложницей.
Так бывает, что сразу сорваться невозможно, что нужно попробовать прыгнуть, преодолев притяжение, приземлиться и прыгнуть снова, выше, и, может быть, так случится, что однажды сила тяжести уступит место какой-то другой силе и у тебя получится не вернуться на землю или земля улетит от тебя сама…
Ада, и без того худенькая, казалась Алисе почти прозрачной: последние пару дней после разрыва с Кот она ничего не ела.
Они шли по набережной, и Ада, сокрушенно вскидывая и роняя руки, рассказывала о том, что жизнь ее сделалась невозможной.
Она развелась с мужем, когда встретила Кот, и та бросила ее сразу же после этого. Почему? Ада размышляла вслух; Кот не нужны были жертвы, потому что она не собиралась строить с Адой серьезные отношения; она вообще ничего не планировала, не обещала, не просила, но Аде показалось, что Кот смущает ее замужнее положение, ей мерещилась ревность и раненое самолюбие…. Казалось, мерещилось… Муж, бывший ее институтский преподаватель, был старше Ады, он выслушал ее спокойно и предложил сохранить брак, дав зеленый свет ее страстям, но Ада сказала, что уходит к любимому человеку… и ушла в никуда: Кот не устраивали эти «гетеросексуальные заморочки», и она не собиралась становиться «Адиным мужем». С тех пор дверь Кот для Ады была закрыта. Они мирились ненадолго, причем в последний раз вдруг поверилось, что все-таки смогут быть вместе. Но рядом всегда была Фекла — девушка с напором танка, не требующая тонкости обращения. Ада посмела обидеться на то, что Кот удалилась куда-то с Феклой, Кот вспылила и ушла— окончательно, «потому что ей надоел постоянный контроль и Адино собственничество».
Алиса сосредоточенно слушала, и слякоть на набережной начинала раздражать ее так же, как запутанный рассказ Ады, как неизвестность, как расстояние, отделяющее сердце от кого-то необходимого ему. Невозможно было забыть легкий запах «барбариски», и длинную шею, и властные руки, и грустные глаза с теплым, янтарным светом. «Не женщина и не мальчик, но что-то сильнее меня…»
— Эй, Алис, слышишь? Это что за шпиль?
— Адмиралтейство… Как ты думаешь, Кот тебя любила,в смысле, любит? — спросила Алиса прямо.
Опустив плечи, Ада несколько секунд шла молча… — Знаешь, Алис, по-моему, она никого не любит. Кирш — ее недосягаемая мечта, Фекла —подручное средство, а я — просто живой человек, меня неудобно любить… Кот обычных отношений просто боится, избегает; мне так кажется.
Алиса не спорила: она уже успела уяснить, что в другом мире есть другие законы, вернее, другие исключения. Она остановилась и посмотрела на Аду.
— Знаешь, я один адрес узнала… Я раньше не знала, что в Питере такие клубы есть… хочешь, сходим?
Ада протянула ладонь к ручке черной металлической двери и оглянулась на Алису.
— Тяжелая!
Ко входу, держась за руки, подошли две девушки: полная, стриженная под машинку, и худенькая в очках, замотанная длинным полосатым шарфом. Полная слегка подвинула Аду в сторону:
— Позвольте, дамочка…
Алиса вошла в клуб вслед за Адой и проводила взглядом пару, не размыкающую рук.
В клубе было мало народу, но нечем было дышать.
— Обычная уловка,— пояснила Ада,— отключают вентиляцию, чтобы разбирали напитки!
Они больше часа наблюдали за посетителями: постепенно девушек вытеснили пары геев, и Алиса предложила Аде уйти.
— По одним сразу видно, что педовки, а ведь некоторые с виду самые обычные мужики! —удивилась Ада уже на улице, разглядывая вновь прибывающих в заведение.
Следом за ними, матерясь, вышла с сигаретой в зубах полная девушка, за ней — худая в очках.
— А что тебя удивляет? Мы только пиво берем, а пидеры при бабле всегда! — хрипловато констатировала девушка в очках.
Ада оглянулась и подмигнула Алисе:
— И здесь лесби выгоняют, если мест нет. Вот видишь, в микс-клубах плохо, здесь нашего брата, точнее, сестру не жалуют: не тот класс, невыгодно!
— А геи богаче?
— Ну их куда больше, и среди них больше тех, кто при бабках.
Алиса достала телефон:
— Продиктуй мне, пожалуйста, номер Кирш.
Белая фигурка Ады, стоящая в стороне, была подтверждением того, что Кирш все-таки реальна, и потому Алиса удержалась от того, чтобы спешно нажать кнопку сброса после первого же длинного гудка. Никто не отвечал, и Алиса отправила sms: «Eto zvonit Alisa». Она едва успела передохнуть и собралась было перенабрать помер, как Кирш перезвонила сама;
— Привет, Алис, чего хотела?
Кирш говорила мягко, и Алиса осмелела:
— Узнать, как у тебя дела.
— Нормально. Но это не совсем телефонный разговор. — Вслушиваясь в голос Алисы, Кирш не улавливала прежних металлических ноток, а потому продолжила; — Ты, говорят, в Москву приезжала, в «Перчатке» была…
Алиса услышала упрек и улыбнулась:
— Кирш, я вообще-то к тебе приезжала…
– Да что ты! А почему же я этого не знала?! — В голосе ее по-прежнему звучала обида.
— А тебе кто — Рэй рассказала?
— Не важно,
— Я искала тебя. Приехала на дачу Стеллы, а ты с каким-то мужчиной, а потом — с женщиной, красивой…
Кирш присвистнула,
— Ты следила за мной! — крикнула она почти восторженно.
— Да, — призналась Алиса.
— Ты в Москве?!
— Дома, в Питере.
— Когда ты приедешь? Я тебя встречу!
— Завтра, — неожиданно для себя ответила Алиса. Сообщив о своем желании уехать в Москву завтра же, Алиса предложила Аде задержаться у нее дома сколько та пожелает.
— А как же твой жених?
Алиса вздохнула. Вечером они зашли к Марго,
В квартире был порядок, но не более — ничего, что выдавало бы существование в ней дамы преклонных лет: ни цветов на подоконниках, ни затейливых салфеток на столах — только разбросанные повсюду газеты, журналы, книги и рукописи. Если бы девушки сами не сняли обувь, им вряд ли предложили бы это сделать: казалось, Маргарита Георгиевна и не заметила бы, пройди они в комнату в сапогах. При этом пол был чист и хозяйка выглядела ухоженно и моложаво; от аккуратной седой стрижки — все того же «пажа» — до клетчатых шлепанцев, выглядывающих из-под темно-зеленого вельвета брюк.
Только отрешенный взгляд в сеточке морщин выдавал, что мыслями этот человек находится далеко от себя нынешнего и от своей комнаты со всеми ее вещами…
— Я тебя по телефону и не узнала — не девчачий уже голос. Как бабушка?
Марго спокойно разглядывала гостей, сидя в кресле под торшером, и Алисе показалось, что этой пожилой даме все равно: виделись они несколько лет назад, когда Алиса, только что пришедшая с выпускного вечера, получила от нее коробку грильяжа, или только вчера.
Алиса в двух словах рассказала про их жизнь, про маму и Америку, про папины письма и про то, как
