Алиса: только стук колес проезжающих поездов да заботы о своем нехитром быте… Она попробовала набрать помер Кирш. Звонок не проходил, сообщение тоже. Алиса с досадой вдавливала и вдавливала кнопки аппарата.
Кирш тоже, едва проснувшись и прочитав записку, начала набирать телефон Алисы — механический женский голое в трубке объяснял; «Sorry, the mobile number is temporary blockcd!» Алисин телефон был временно заблокирован.
— Блин! — Кирш схватилась за голову. — Ну куда ее понесло?!
Алиса не появилась ни в тот день, ни на следующий. На утро третьего дня Кирш, не спавшая уже две ночи, с отчаянием захлопнула дверь и направилась к станции.
Человек не может жить в мире, который не может объяснить. Осознание — первый шаг к приспособлению, к адаптации, к выживанию. Умение объяснить себе ситуацию — это залог человеческого спокойствия. Если гремит гром и небо рассекает гигантская огненная стрела, значит, это не что иное, как волеизъявление богов, если на лугу пасется огромный мамонт, а желудок сводит от голода, значит, они — мамонт и желудок человека — созданы друг для друга; если к соседке приходит мужчина, значит, это ее любовник. Это не логика, это гарантия обывательского несумасшествия. Не истина, так хоть что-то похожее на нее. Если Алисе пришло сообщение от влюбленной в нее Рэй, которое та сочла компрометирующим и стерла, а на следующий день после него Алиса исчезла, значит, она поехала к Рэй.
Уже в электричке Кирш набрала номер Рэй — автоответчик грубоватым голосом хозяйки отвечал: «Если вы слышите эту запись, значит, я катаюсь по питерскому метро!» Кирш швырнула телефон в сумку.
В Питер поехали, голубки!
Уже на подъезде к Москве Кирш почти успокоилась. Выпив по дороге три бутылки пива, она рассуждала: конечно, она уехала — там у нее жених, бабушка, интересная работа; а Рэй неприхотлива, она может безропотно состоять при всем этом, совмещая понравившуюся ей утонченную Алису с кучей других баб… Кирш знала, что с ней тяжело, но никто никогда не уходил от нее, заскучав, всегда удалялась она. От трогательной девушки, бросившей ради нее церковь, от женщины, сорвавшей из-за Кирш свои полковничьи погоны, и от многих, многих других, Алиса была первой женщиной, оставившей Кирш… Четвертая бутылка пива на голодный желудок явно была лишней — Кирш начало мутить.
…Следователь — невысокая полная женщина со старомодной шестимесячной химией и маленьким загнутым книзу носом — смотрела на Алису круглыми выпуклыми глазами.
— Милочка, здесь не вы обвиняете, а вас собираются обвинить. Вы утверждаете, что вас, попросту говоря, подставили, по пока я этого из вашего рассказа не увидела: вас задержали с большим свертком героина и вы оказали сопротивление сотруднику милиции, да еще какое сопротивление! А вы говорите, что во всем виноват какой-то звонок!
Алисе казалось, что она сходит с ума. Она прокручивала эту историю вновь и вновь, рассказывала ее в подробностях и не понимала, почему люди в погонах не слышат се…
Встреча произошла в центре Москвы. В той женщине, вызвавшей Алису из их с Кирш затворничества, почти все было изысканно — даже придававшая ей какую-то манерность большая темная родинка над верхней губой, от которой Алиса поспешила отвести взгляд. Незнакомка же, не стесняясь, оглядела Алису с ног до головы через тонированные очки и, бросив быстрый взгляд по сторонам, незаметно передала ей ключ от камеры хранения на вокзале.
— Я немного пьяна и боялась таскать с собой такую сумму, я проездом в столице!.. Там деньги и шкатулка с драгоценностями Кирш, ключ у нее есть, я выбросила его, чтобы не было искушения продать их, как она и предлагала в пору моих сильных материальных затруднений…
— Кирш носила драгоценности? — Алиса смотрела на собеседницу то ли с удивлением, то ли с подозрением.
Женщина поправила очки пальчиком с французским маникюром.
— Мадемуазель, драгоценности не носят, в них вкладывают деньги!
Алиса несколько раз повернула ключ и открыла дверцу ящика в камере храпения. Там был пакет, в котором лежали долларовые купюры — целая пачка, считать Алиса не стала, и действительно запертая деревянная шкатулка. Она забрала пакет, переложила его в свою сумку. Теперь в ее ближайшие планы входило заплатить за мобильный и скорее связаться с Кирш. Денег у нее не было: Значит, надо менять доллары. Но подойдя к обменному пункту и снова заглянув в пакет, Алиса поняла, что не может трогать эти деньги, что отвезет их Кирш, а та сама пусть уж решает — тратить их или выбросить в окно. Алиса уже жалела о своей поездке и бежала на электричку, желая скорее увидеть Кирш и объяснить, что хотела сделать ей приятное, что просит прощения за свой глупый поступок… Она села к окну, прижав к себе сумку. Электричка тронулась, картинки за окном начали наконец незаметно перетекать одна в другую; ей казалось, что поезд тянется еле-еле… Перед следующей станцией двое крепких мужчин, которые ехали вместе с Алисой от самой Москвы, вдруг встали со своей скамьи и направились к ней.
Надо же, контролеры! «И ведь видели, что я не покупала билет…» — вдруг подумала Алиса и съежилась.
— Пройдемте, девушка! — сказал один из мужчин, торопя Алису выйти на платформу.
— Но это не моя станция! — запротестовала девушка.
Когда электричка ушла, мужчины представились оперуполномоченными, и перед Алисиным носом мелькнули соответствующие корочки.
Они спустились с платформы на маленькую станционную площадь, где уже стояла наготове милицейская машина, возле которой курили два человека в форме.
— Наконец-то, — сказал один из местных милиционеров, заметив приближающуюся троицу. — Кого они там приволокли-то?
— Да девку какую-то они ждали… Говорят, много «беленького» у нее.
Они смерили Алису взглядом и кивнули подошедшим с ней операм на мужчину и женщину, стоящих неподалеку:
— Вот двух местных подогнали в понятые!
Понятые переглянулись и придвинулись ближе. Уже у машины один из онеров лукаво улыбнулся Алисе и, достав нож, ловко вскрыл запертую шкатулку — в нее до самого верха были утрамбованы пакетики с белым порошком. Вскрыв один из них, опер довольно принюхался,
— Что итребовалось доказать! Что ж ты, Алиса, такую кучу героина — ив электричке!
У Алисы дрожали губы; ее не смутило, что милиционеры знают ее по имени, она понимала только, что сейчас ей наденут наручники и она не сможет вернуться к Кирш. Алиса попятилась, озираясь по сторонам, будто на этой серой пустынной даже средь бела дня станции может откуда ни возьмись появиться космический корабль, способный спасти ее. Но вместо космического корабля рядом громоздилась лишь куча металлолома,
— Некуда бежать, мадам, лет на семь казенные апартаменты вам обеспечены! — съязвил второй — лысый — оперативник и попытался схватить Алису за руку.
Она отскочила в сторону и, чувствуя, как бешено бьется сердце, выхватила из кучи металлического хлама кусок арматуры.
— Да ты у меня за такое, подружка, еще раком встанешь! — Лысый опер сплюнул в сторону и ловко ухватил Алису за шиворот. В следующую секунду он уже лежал на земле, и двое — Алиса и другой оперативник, — опешив, смотрели на то, как медленно краснеет возле его лысой головы грязный снег.
… В милицейской машине Алиса видела только одну точку — пересечение двух царапин возле крошечного окна. Она перерождалась, а может, умирала, если умирание — это когда замерзают внутри все чувства и мысли, когда испуганно прячется на недосягаемую глубину память и страх парализует настолько, что уже ничего, кроме него, страха, не можешь ощущать… Сколько жизней прожила Алиса этой зимой, думала она о себе безразлично в третьем лице: вот только недавно простилась с той Алисой, что жила в Питере, собиралась замуж и хотела создать такой психологический метод, который мог если не осча стливить человечество, то хотя бы раскрасить мир красками для самых отчаявшихся его представителей… С той Алисой простилась, глядя на заснеженное поле в маленьком окошке деревенского домика. А сейчас,
