– Слушай, что это на тебя так все таращатся? – спросила Еву Лариска.
– А, не обращай внимания, они судорожно вспоминают, кто с кем спал – я с Николаевым или он со мной, им хочется истерик и рыданий.
– Значит, тут все по-прежнему. Ну, я пошла, к тебе Демидов прорывается, неохота с ним говорить.
Демидов с группой товарищей обступили Еву.
– Надо решать с организацией похорон, Ева Николаевна. Да, кстати, что это вы такая радостная сегодня? Как-то не к месту ваши улыбки. Ведь убиты наши коллеги.
– Но ты ведь жив, а?! – Ева старалась смотреть доброжелательно. – Это главное!
Дождавшись, пока все разойдутся, Ева попросила Гнатюка организовать допрос Кота. Смотрела в пол, говорила коротко и отрывисто. Гнатюк был против, он хотел подождать, что даст допрос Слоника.
– Я знаю, что нам это даст. Сначала, у нас, он будет молчать, потом его переведут на особое положение в тюрьме, наши друзья из ФСБ найдут неожиданно открывшиеся факты, Слоник сразу станет говорить долго и много. Но не нам. За это время Кота потеряем. Он просто умрет в тюрьме или сбежит.
– Ладно, – Гнатюк ни разу за время разговора не посмотрел Еве в глаза. – Я напишу ходатайство, чтобы допрос провели у нас. Если сегодня не получится, плохо. Там два выходных. Надо сегодня. Следователь Калина скажет тебе время, только… постарайся без фокусов. Я сам буду.
– Есть без фокусов!
Ева вышла из Управления и села в машину. Смотрела, не видя ничего, перед собой минут пять. Потом решительно поехала в психиатрическую больницу.
Она решила, что если охранник тот же, вчерашний, он не будет смотреть ее документы и разрешение, которого сегодня у Евы не было. Если охранник сменился, она просто уедет.
Старик в синем картузе наклонился к окошку, осмотрел ее внимательно и открыл ворота.
Ева вошла в здание больницы и прошла весь первый этаж, читая таблички на дверях.
– Вам кого? – аккуратненькая молоденькая медсестра с папками в руках выходила из кабинета главного врача.
– Мне сюда, – Ева вошла быстро и тут же пожалела. Главврач, бодрый эффектный старик с острой бородкой, застегивал ширинку, стоя лицом к двери.
– Извините. Я зайду попозже, – Ева попятилась.
– Нет, отчего же, – старик был невозмутим, – мне даже приятно ваше смущение, вы что, могли подумать, что я?…
– Я ничего не успела подумать, у меня это рефлекторно.
– Очень интересно, что же это за реакция?
– Когда мужчина застегивает брюки, надо отвернуться и подождать.
– Понятно. Можно, я не буду объяснять, что именно я делал?
– Я очень на это надеюсь, – Ева достала свои документы и протянула доктору. – Я по поводу Кумуса Ангела, он вчера у вас потерялся.
– Да-да. Странная история, скажу я вам. Очень странная. Чем, собственно, могу помочь?
– Есть новости?
– По-моему, его так и не нашли. Я уже начинаю думать, что он вышел-таки из здания и скрылся.
– У вас проводится перекличка, или как это называется?
– У нас? Перекличка? Ну, что вы. Обход по утрам, потом больных всех сразу выводят в так называемую комнату для игр, там есть столы, игрушки, некоторые спортивные снаряды. Телевизор. Потом обед – и всех разводят по палатам, укладывают в кровати – тихий час.
– А буйных?
– Буйные, как вы выразились, у нас отдельно, под специальной охраной, они почти всегда изолированы и не в состоянии свободно передвигаться по территории больницы.
– Этот человек, который ранил милиционера, он был буйный?
– Он проходил специальный курс лечения, его приступы циклические. Сейчас он содержится в палате буйно помешанных, боюсь, с ним нельзя поговорить. Ему колют успокаивающее, он почти все время спит.
– А если спокойные больные после отдыха перепутают свои палаты? Лягут не в свою койку?
– Понимаю ваш вопрос. Это, конечно, неожиданно, но медсестры сразу бы заметили лишнего пациента в палате, уверяю вас. Сегодня не та смена, что вчера, но мне бы немедленно доложили!
– Ладно, – Ева устало вздохнула. – Я похожу, посмотрю немного, если вы не против.
– Вас не пропустят на четвертый этаж без моего письменного разрешения, там опасные больные, я могу позвонить, конечно.
– Не надо. Скажите, где взяли этого… Который увел Кумуса?
– В морге. Вот, смотрите, – Доктор показал Еве на схему эвакуации больницы, – первый этаж у нас почти весь административный, так сказать, кабинеты и процедурные, приемная. Второй и третий – терапевтические, четвертый – закрытый. В подвале у нас морг, прачечная, хозяйственные помещения с инвентарем и кладовая. Она связана вот здесь с кухонным лифтом. Вчера ваши коллеги решили, что именно через него и вышел из здания больной. Этот лифт выходит как раз на хозяйственный двор, туда подъезжают машины с продуктами… Один из ваших коллег, он проводил нечто вроде следственного эксперимента, извините, застрял в этом кухонном лифте, ведь это просто подъемник. Пока его доставали, лифт повредили, сегодня пришлось таскать ящики и коробки в кухню вручную, как вы думаете, ваше Управление сможет хотя бы частично оплатить ремонт лифта?
Ева задумчиво осмотрела доктора. У него были седые волосы, отлично подстриженные и уложенные, седая бородка, тоже достаточно ухоженная. Небольшие голубые глазки доктор все время щурил, в это время слегка, почти незаметно, улыбался тонким ртом-щелочкой, вместе с прищуром получалось задорно и подозрительно. Был он щуплый, но крепенький, с быстрыми и ловкими движениями, ничего лишнего, без жестикуляции во время разговора.
– Один мой коллега, извините, вчера привез к вам задержанного для проведения специального тестирования, вы заявили, что у вас нет времени и транспорта, чтобы подъехать в следственный изолятор. Ваш буйный больной проткнул ему горло лыжной палкой, ничего страшного, коллега жив, подумаешь, будет немного кривошеим, но так ничего… Как вы думаете, не сможет ли ваше Управление оплатить ему серию косметических операций, ведь ему только двадцать восемь?
– Не смею вас больше задерживать.
– Благодарю.
Ева решила сначала осмотреть подвал. Как только она вышла из кабинета, доктор позвонил на четвертый этаж и приказал ни в коем случае не пускать ее туда. В одной из палат четвертого этажа спокойно отдыхали трое «больных», спасающиеся от экономических проблем. В принципе, навряд ли инспектор могла на глаз отличить их от настоящих больных, даже сам доктор на полном серьезе предложил им пройти специальный курс лечения, за что был покровительственно похлопан по плечу и назван «шутником». Просто доктор не смог бы объяснить набор видеотехники и отличную выставку спиртных напитков, два персидских ковра в их палате и шелковые японские халаты «больных».
Ева сразу нашла в подвале морг. Она не падала в обморок в моргах, спокойно осматривала даже самых неузнаваемых «подснежников» и утопленников, но вот пить чай во время вскрытия, как делал это высокий и страшно перепачканный прозектор, наверное, все же не смогла бы. Поэтому она отказалась от его предложения и потихоньку осмотрела морг и прилегающие к нему кабинеты. Она заметила сломанный замок на двери одного из них. Показала доктору. Тот махнул рукой.
– Они меня уже достали, – доктор кивнул на другой кабинет. – Я им всем русским языком говорю: ну нет там спирта! Нет его там! А им по фигу!
В другом кабинете, который был лабораторией, спал молодой и длинный – не помещался на кушетке – санитар с всклоченными волосами.
– Студент, что с него возьмешь! Стажер. И жалко с ним расставаться, в обмороки не падает, с инструментами обращается правильно, но пьет.
– Он сам сказал, что взломал дверь?
– Он не может ничего сказать, я пришел к девяти, он уже спал. Но был такой случай, был, в прошлом
