часов. Когда большая стрелка завершила полный круг, Щеглов кашлянул и нерешительно спросил:
— Можно идти?
— Нет, — ответил уполномоченный и, бросив писать, поднялся, обошел стол и, положив руку на плечо Щеглова, потребовал: — Как же это так, товарищ Щеглов, ты член партии, командир Красной Армии женился на бандитке? Вот бумага! Опиши всю историю от начала до конца! Вспомни все мельчайшие подробности!
Пока Щеглов писал, минутная стрелка сделала еще два оборота.
— Теперь можешь идти. Я посмотрю это и, если понадобится, вызову тебя. Кстати, дивизион принял?
— Как принял? — удивился Щеглов.
— Ну, командование дивизионом принял?
— Н-нет, я ничего не знаю.
— Скоро узнаешь.
— А комдив?
— Его отзывают в штаб Округа. Там комиссия расследует ваше, рахмановское дело.
— Он не виноват, — вырвалось у Щеглова.
— Никто его не обвиняет, — улыбнулся уполномоченный. — Надо установить, каким образом ваш дивизион подставили под удар всей поповской конницы. Ведь вас сунули в самый центр расположения банды.
Подходя к своей квартире, Щеглов услышал громкий хохот: его дожидались Тополев, Кондрашев и Таня Насекина. По-видимому, Кондрашев только что рассказал какую-то забавную историю, над которой все смеялись.
— Товарищ комэск, вас в штаб дивизиона требовали срочно, — доложил Гришин.
— Давно?
— Тут же, как вы ушли.
Щеглов вздохнул и одел шапку.
Из штаба он возвратился командиром дивизиона.
Веселой компании на квартире уже не было.
— Гришин, куда командиры взводов девались?
— Пошли провожать медсестру. Она наказала передать вам, что завтра придет.
Эту ночь Щеглов не мог уснуть. Достаточно было закрыть глаза, как начинала вертеться, кружиться кошмарная карусель. На лошадях, на тиграх, на слонах, в тележках мчались по кругу, кривляясь, строя рожи, привидения. За Устей — девушкой из вишневого переулка — неслась Устя-жена, а сзади под руку с Грызловым мчалась с кинжалом в руке, оскалив зубы, атаманша Маруська. На соседней тележке стоял облитый водою, примороженный к ледяному полу неизвестный человек. С рассеченным переносьем весь в крови лежал Вакулин. За ним неслись тележки, полные трупов…
«Кажется, схожу с ума», — подумал Щеглов. Он поднялся, умылся, оделся и присел к окну. За окном брезжил рассвет.
Глава девятая
НАЧАЛО КОНЦА
Под горячим солнцем, от резкого грызущего ветра садился снег. Капля за каплей набиралась под снегом вода. Ступишь — бух по колено! По ерикам, по оврагам зашумели потоки. Обнажились курганы, косогоры. Кисли, становясь непроезжими, полевые дороги. В мокром, набухшем черноземе вязли, разъезжались в стороны конские ноги. Ездовые мордовали лошадей, надрывались сами, вытягивая груженые телеги. Разбрызгивая жижу из луж, швыряясь ошметками глины, шла надменная конница.
Бандитские ватаги катились на запад.
Потерпев неудачу в походе на Иващенкову, Попов перешел на правый берег Волги, рассчитывая проникнуть в лесистые районы реки Хопра, соседние с Тамбовскими лесами, в которых хозяйничал бандит Антонов. С этой целью он двинулся на Кузнецк и Пензу. Но и там путь оказался прегражденным, и поповцы волей-неволей устремились к югу между железными дорогами Москва — Самара и Вольск — Петровск.
Банда таяла, как вешний снег. Если под Хвалынском ее численность доходила до 10 000 человек, то сейчас насчитывалось не более 3000. Все очевиднее становился провал авантюры. В тамбовские леса к Антонову можно было пройти еще через Бакуры — Сердобск, и это было последним козырем Попова.
Банда Маруси сделала дневку в небольшой деревеньке. В одном из дворов на опрокинутой колоде сидели, греясь на солнышке, опоясанные патронташами мужики. Они только что напоили коней, задали из хозяйского амбара зерна и в ожидании обеда лениво перебрасывались ничего не значащими фразами.
— У нас, в Рахмановке, поди, к севу готовятся, — произнес один.
— На косогорах быстро сохнет, — отозвался другой.
— К пасхе бабы яйца красят, — вмешался молодой, краснощекий парень. — Страсть люблю христосываться.
— Да-а, домой бы!
— Домой пути заказаны.
— Ну, да, — возразил бородатый мужик. — Мало ли народа за последние дни ушло за Волгу.
— Уйти-то уйдешь, а куда придешь? Чеку не минуешь, а в ней разговор короткий — к стенке.
— Это как сказать. О приказе номер два слышали? — бородатый с опаской посмотрел по сторонам.
— Что за приказ?
— Саратовского губревкома.
— Ты его читал?
— Читал. Вчера — видели? — самолет пролетал, а с него бумажки сыпались. Я одну подобрал, а это приказ. — Бандит еще раз огляделся и достал из-за пазухи листовку на плохой серой бумаге.
— А ну, прочти! Да ты не бойся, — все свои! Ванька, стань к воротам, — упредишь, если кто пойдет!
Бородатый развернул бумагу и, не спеша, начал:
«Приказ Саратовского губревкома № 2. По заказу русских и иностранных помещиков и капиталистов их агенты поднимают в нашей губернии бандитское движение. Заграничные белогвардейские газеты полны лживыми сообщениями о захвате бандитами власти в Поволжье, восстании в городах и т. д.
Эти сообщения показывают, чего добиваются враги рабоче-крестьянского дела — социалисты- революционеры и другие, на чьи деньги и за кого они орудуют. Связь их с польскими и французскими капиталистами установлена. Советская власть не может допустить возвращения в Россию угнетателей трудящихся, распродажи ее белыми генералами, новых войн и срыва мирного труда. Но в бандитские шайки наряду с эсерами, хулиганами, агентами помещиков, капиталистов шла и часть несознательных тружеников, обманутых их лживыми речами. Советская власть хочет обеспечить им возможность, убедившись сейчас, к чему ведут крестьянство бандиты, свободно вернуться к мирному труду. Посему Саратовский губернский Революционный комитет… постановляет:
«Предложить всем крестьянам и труженикам, обманутым бандитами, немедленно вернуться к мирному труду. Наступает посевная кампания. Советская власть сняла заградительные продовольственные отряды и оказывает широкую помощь крестьянству для наилучшего проведения посева. Советская власть заменила продовольственную разверстку натуральным налогом, по выполнению которого крестьяне получат возможность свободно распоряжаться оставшимся у них хлебом и продуктами. Советская власть идет всеми мерами навстречу крестьянству, Советская власть зовет крестьян к деловой работе по залечиванию ран, нанесенных хозяйству войною.
Еще не поздно. Губернский Революционный комитет предлагает всем вошедшим в шайки бандитов
