Прозвучавший в трубке смех неприятно резанул его по ушам.
– Размечтался. Нет таких денег в мире, которые заставили бы меня взяться за «мокруху».
– В чем дело? Кишка тонка?
– Если у вас на этот счет имеются сомнения, с удовольствием нанесу вам визит, чтобы доказать обратное.
Рэндольф задрожал от угрозы, прозвучавшей в голосе собеседника.
– Если сами не беретесь за эту работу, может, порекомендуете кого-нибудь, кто…
Он не успел договорить, как раздались короткие гудки. Каков наглец! Он чуть было не перезвонил ему, чтобы высказать все, что он о нем думает.
Но у него сейчас были более важные дела, И куда более неприятный разговор. Он набрал вашингтонский номер.
– Боюсь, у меня плохие новости, – сказал он человеку, снявшему трубку.
Их разговор был коротким и деловым. Либо Рэндольф сделает так, чтобы рукопись и Пич вместе с ней исчезли, либо исчезнет сам Рэндольф. И он ни секунды не сомневался, что это не пустая угроза.
В кино часто показывают «плохих парней» из правительства, но никто и не подозревает, насколько они «плохие» на самом деле.
– Я невольно слышала ваш разговор, – сказала Джин Синклер, когда Пич положила трубку обратно на кофейный столик. – Вас кто-то преследует?
– Это вас совсем не касается, мисс Синклер.
– Если бы я вчера не позвонила, вас бы здесь не было. Если вы в опасности, то это моя вина. Ваш отец желал бы, чтобы я оберегала вас так, будто вы моя собственная дочь.
– Это просто оскорбительно.
– Вы когда-нибудь были влюблены?
Этот вопрос застал Пич врасплох.
– При чем тут это?
– Я любила вашего отца до умопомрачения. Жила ради тех мгновений, которые мы проводили вместе, и умирала, когда его не видела. Вам знакомо это чувство?
– Да, – призналась Пич. Еще как знакомо. То же самое она чувствовала к Ари.
– Тогда вы знаете, как легко потерять над собой контроль, говорить и делать такие вещи, которые раньше считала возмутительными и недопустимыми. Я знаю, какую боль причинила вашей матери. Я знаю, вы не сможете меня простить, но попытайтесь меня понять. Если мы не сможем быть друзьями, то хотя бы не будем врагами. Я ведь только хочу вам помочь.
Пич не могла с ней не согласиться. Она права – сейчас ей нужна вся помощь, какую только можно получить.
Кроме того, она поняла, что не может сердиться на Джин Синклер. Было что-то ужасно грустное в том, как она пыталась придать этой неловкой встрече видимость светского визита: приготовила маленькие сандвичи к чаю, испекла лепешки – и все эти хлопоты для совершенно незнакомого человека. Наверное, ей очень одиноко.
– Можно задать вам нескромный вопрос? – спросила Пич.
– Конечно.
– Вы когда-нибудь были замужем?
Джин кивнула.
– До встречи с вашим отцом. У нас с мужем был ребенок, девочка.
– А где она теперь?
– Она умерла во сне, когда ей было шесть месяцев. Сейчас это называют «смертью в колыбели», но в то время считали, что виноваты родители. Муж винил меня. А я его. Наш брак не выдержал такой боли.
Хотя Джин рассказывала спокойным тоном, блестевшие в ее глазах слезы выдали Пич, чего ей стоил этот рассказ. Джин вынула из кармана носовой платок и вытерла уголки глаз.
– Простите. Это старая история, и я не всегда так переживаю, вспоминая о ней. Просто я вдруг подумала, что вам столько же лет, сколько было бы сейчас Бет. Как я завидовала вашему отцу, что у него есть вы и ваша сестра!
– Не знаю, что и сказать… Мне ужасно стыдно – за все, особенно за то, как я вела себя по приезде к вам. Мне бы хотелось начать все сначала.
– Мне тоже. Может, вы все-таки расскажете мне, кто, по-вашему, вас преследует?
– Некий Рэндольф Сперлинг. Он раньше работал ответственным секретарем отца.
Джин резко выпрямилась.
– Я не спущу с вас глаз, пока не посажу в самолет.
– Вы его знаете?
– Только понаслышке. Ваш отец много рассказывал о нем.
– Вы знаете, почему Блэкджек был на него так зол?
Джин кивнула.
– И вы тоже узнаете, когда прочтете рукопись. Рэндольф Сперлинг – страшный человек и очень опасный. По нему тюрьма плачет, и эта книга может его туда упрятать.
У Пич мурашки побежали по спине.
– Это звучит так, словно мы имеем дело со злодеем из романов Гришэма.
– Знаете, в книгах этого писателя много правдивых описаний. Хотя все тайны Вашингтона даже он не решился бы раскрыть.
Джин встала, подошла к маленькому шкафчику, спрятанному в алькове стены, и что-то достала. Глаза Пич широко раскрылись, когда она поняла, что это пистолет.
– Вы умеете им пользоваться?
– Поскольку я живу одна, то решила на всякий случай взять несколько уроков в тире.
– Я тоже училась стрелять, но пистолеты все еще действуют мне на нервы, – призналась Пич, когда Джин вернулась в кресло и положила револьвер на кофейный столик.
– Рэндольф Сперлинг еще больше действует мне на нервы.
– Мне этот человек тоже не слишком нравится, но револьвер против него… не слишком ли?
– Блэкджек учил меня: никогда нельзя недооценивать противника. Мистер Сперлинг – очень опасный противник. Но ваш отец считал, что он действовал не в одиночку.
– Вы можете назвать мне имена?
– Нет, и в книге их тоже нет. Блэкджек был уверен, что они существуют и что он встречался с ними ежедневно – в конгрессе.
У Пич вырвался нервный смешок.
– Последними словами отца, обращенными ко мне, была просьба: «Не дай этим ублюдкам уйти от ответа». Я думала, он имел в виду репортеров. Видит Бог, они не давали ему ни секунды покоя.
– Репортеры тоже участвовали в этом. Но они были лишь частью охоты, организованной на вашего отца.
– Вы хотите сказать, что статьи в газетах и на телевидении были «куплены»?
Джин кивнула.
– Не могу поверить! Я сама журналистка. Мне принадлежит журнал, и я контролирую то, что мы публикуем.
– Вы сами только что это сказали. Вы никогда не удивлялись тому, что некоторые события получают широкое освещение в печати, а некоторые словно бесследно исчезают?
– Бывало, – ответила Пич, припоминая, как быстро переставали писать о некоторых вашингтонских скандалах и как материалы об отце снова и снова появлялись на страницах газет, хотя описываемые в них события давно прошли.
– Большинство газет и телекомпаний принадлежат крупным корпорациям. У этих корпораций собственные приоритеты.
– А как же быть со свободой прессы?
– То, о чем я говорю, гораздо тоньше прямой цензуры. Большинство американцев не знают о хитросплетениях структур власти, которые в действительности управляют страной. Ваш отец знал. Он
