– Слава Богу, что не твоя. – Ари обнимал ее так крепко, что она слышала биение его сердца.
Только ей было и этого мало. Она старалась спрятаться в него, зарыться, словно испуганный зверек. Она дрожала всем телом и не могла говорить от перенесенного страха.
Ари тоже молчал. И не отпускал ее. Они льнули друг к другу в течение бессчетных минут, пока Пич рыдала, избавляясь от ужаса.
– Не надо плакать о Синди, – сказал он.
– Я плачу о Лентяе, – ответила она всхлипывая. – Он был такой смелый. Когда я думаю обо всех гадостях, которые наговорила про него…
– Он поправится?
– С ним все будет в порядке, – ответила Пич, пытаясь взять себя в руки. – Ветеринар сказал, возможно, я смогу забрать его домой уже завтра.
– А что Синди?
– Лентяй просто раздробил ей руку. Ее увезли в больницу. Один из полицейских сказал что-то насчет предъявления ей обвинения через пару дней. Он говорит, что можно не беспокоиться, ее не выпустят под залог. Ох, Ари, ты бы слышал ее! Она прямо похвалялась тем, как убила Герберта и ранила Берта. Единственное, о чем она жалела, – это что ей не удалось убить меня.
Теперь, когда Пич обрела голос, она не могла остановиться. Пересказала Ари все подробности своего столкновения с Синди, начиная с того момента, как увидела Синди на дорожке, до приезда полицейских и их отъезда несколько часов спустя. Когда она закончила, то почувствовала себя очищенной, словно избавила себя и дом от миазмов безумия Синди.
Ари все время крепко обнимал ее. Так приятно было находиться в его объятиях, ощущать, как в нее вливается его сила.
– Помнишь, что я говорила насчет того, что женщины в редакции будут безумно в тебя влюбляться? Но я не думала, что так безумно. Синди была уверена, что единственное, что стоит между вами, – это я.
Ари твердо взглянул ей в глаза.
– Я никогда не давал ей ни малейшего повода так думать.
– Знаю. – Пич еще крепче прижалась к нему. – Мне ее жаль, несмотря ни на что. Возможно, она весь остаток жизни проведет в сумасшедшем доме.
Ари поцеловал ее в шею.
– Вот за что я тебя люблю – ты способна жалеть других людей даже тогда, когда они этого не заслуживают.
Приятно было ощущать прикосновение его губ к своей коже. Еще приятнее было бы ощутить их на своих губах, подумала Пич и повернула голову, чтобы поймать его рот. Она забыла свою тревогу о Лентяе и жалость к Синди, забыла свой недавний ужас. Забыла обо всем, кроме мужчины в ее объятиях – а потом в постели. Их любовь была полна сознанием того, что они снова едва не потеряли друг друга.
Утро наступило слишком быстро. Они вместе приняли душ, наслаждаясь этими игривыми минутами перед тем, как одеться и встретить новый день.
– Я никогда ни с кем не ощущала такой близости, как с тобой, – сказала Пич за кофе во время завтрака.
Ари не отрывал взгляда от ее лица, будто не мог заставить себя смотреть ни на что другое.
– Я тоже.
– Я тут думала о будущем, – сказала Пич.
– О каком-то абстрактном будущем или о конкретном?
– Совершенно конкретном. Я думала о нас.
– Я тоже.
– Пришел к каким-нибудь выводам?
Он кивнул.
– Не держи меня в подвешенном состоянии.
– Знаешь, ты значишь для меня гораздо больше, чем любой другой человек в мире, – начал Ари, и вид у него был слишком уж мрачным для человека, который собирается сделать ее счастливейшей женщиной на земле.
– Ты, несомненно, доказал это вчера ночью. Три раза.
Ари несколько раз открыл и закрыл рот, не произнося ни звука. Мужчины порой так долго соображают, когда говоришь им что-то неожиданное, любовно подумала Пич.
– Я выбирал подходящий момент, чтобы сказать это.
– Так же, как выбирал подходящее место, чтобы в первый раз заняться со мной любовью? – спросила она с хриплым смешком.
– Пич, мне трудно это говорить…
– Давай я облегчу тебе задачу. Я знаю, что ты собираешься сказать. И мой ответ – да.
– Ты – одна на миллион! – воскликнул Ари и откинулся на спинку стула. – Я боялся, ты не поймешь.
– Почему?
– Нельзя же от тебя так много требовать.
– Это зависит от того, с какой стороны посмотреть. – Тут она заподозрила неладное. Она уставилась на него. – Мы ведь говорим об одном и том же, правда?
Он улыбнулся той особенной улыбкой, которая всегда заставляла ее таять.
– Не знаю, как ты догадалась, что я прошу у тебя разрешения уехать. Могу только сказать, что я очень благодарен тебе за это. Это сильно облегчает дело.
Пич моргнула. И только.
– Когда ты принял это решение? До того, как мы занимались любовью, или после?
– До.
Почему-то от этого ей стало еще хуже.
– Ты собираешься скоро уехать?
– Я знаю, как ты любишь эти праздники. Как насчет начала следующего года?
«Ужасно!» – кричала ее душа. Это не просто жестокая шутка. Он действительно хочет уехать. Он действительно собирается оставить ее здесь, в Хьюстоне, а сам уедет бог знает куда и будет делать бог знает что. Она была такой дурой, полагая, что он собирается сделать ей предложение. Пич чувствовала себя еще более беспомощной, чем под дулом пистолета Синди. Синди могла ее убить, но Синди ни за что не удалось бы ее победить.
– Как долго тебя не будет?
– Это хуже всего. Я не знаю. – Он нерешительно взглянул на нее. – Не могу поверить, что ты так спокойно это воспринимаешь.
Спокойно? Значит, она лучшая актриса, чем сама думала.
– Могу я узнать, почему тебе надо уехать?
Его улыбка погасла.
– Поскольку ты уже догадалась обо всем, я думал, что это ты тоже поняла.
– Просвети меня на тот случай, если я поняла неверно, – ответила Пич, пытаясь не сорваться на крик.
– Я хочу провести с тобой остаток жизни…
– И чтобы доказать это, уезжаешь! – выкрикнула Пич.
– Ты сердишься?
Он взял ее за руку. Пич выдернула руку.
– Сержусь? Сержусь?! Я думала, ты собираешься просить меня стать твоей женой!
По крайней мере у него хватило совести смутиться.
– Я все испортил.
– Это уж точно, парень. Почему бы тебе не сказать мне правду? Я выдержу. Если ты меня не любишь, так и скажи.
– Это не имеет никакого отношения к тому, как я к тебе отношусь. Я хочу на тебе жениться. И мне жаль, что нельзя сделать это завтра же. Но сначала мне надо закончить одно дело.
– Дело? И как ее зовут?
