По ночам Годрик вплетал пальцы в волосы Мейрионы и крепко прижимал ее к себе. Он целовал ее, дразнил, щекотал, он гладил ее кожу, пока страсть не охватывала их. Но до сих пор он так и не овладел ею.
Сегодня ночью он не остановится.
Натянув поводья и остановив лошадь, Мейриона спешилась.
– Милорд.
– Сегодня ваши успехи превзошли все, что выделали с тех пор, как мы начали наши ежедневные походы на конюшню.
Мейриона улыбнулась, глаза ее сияли.
– С трудом могу в это поверить! Я снова езжу верхом! – Встав на цыпочки, она поцеловала Годрика в щеку, и он почувствовал, как кровь прилила к его паху.
То, что Мейриона больше не скрывала своей любви, нравилось ему, но он боялся, что ее чувство может исчезнуть. Король требовал, чтобы он арестовал лорда Уайтстоуна, и времени для выполнения приказа оставалось все меньше, а он до сих пор ничего не предпринял. Его солдаты упорно тренировались, готовясь к предстоящей осаде, и Годрик решил, что выступит завтра. Но прежде чем отправиться на встречу с отцом Мейрионы, он должен вступить с ней в брачные отношения.
Он взял поводья, и они не спеша пошли по двору, давая лошади остыть.
– Я никогда не сомневался, что ты вновь сможешь ездить верхом.
– Да, но все благодаря тому, что тебе удалось заставить меня сесть на лошадь. – Мейриона взяла Годрика под руку.
Его охватило собственническое чувство. Мейриона принадлежит ему, и он никогда не отпустит ее.
– Среди знатных дам появилась новая мода ездить верхом, свесив ноги на одну сторону, но это глупо: таким образом очень трудно удержать равновесие.
Лицо Мейрионы светилось удовольствием. Притянув Годрика к себе, она поцеловала его, и он подумал, что, если его будут так приветствовать после каждого катания, он готов купить ей дюжину скаковых лошадей.
Похлопав Голубую Молнию по холке, Мейриона повернулась к Годрику:
– В детстве я любила ездить верхом. Из нас с Голубой Молнией получилась неплохая пара, не так ли?
Годрик кивнул и бросил поводья конюху.
– Выгуляй ее, потом хорошенько почисти. И передай Байрону, что мы с госпожой пошли прогуляться к крепостной стене.
Мейриона удивленно посмотрела на него, но ничего не сказала. Молча, держась за руки, они пошли по направлению к центральной части замка. Утренний дождик прекратился, и выглянуло солнце, но день оставался прохладным – пахло надвигающейся зимой.
– Есть какие-нибудь известия от моего отца? – внезапно спросила Мейриона, когда они подошли к ступеням, ведущим на стену замка.
– Нет. – Годрик опустил голову. – Я четыре раза обращался к нему с предложением о встрече, но не получил ответа. – Он сделал глубокий вдох, готовясь сказать главное. – Я не могу больше игнорировать требование короля и должен выполнить его приказ – захватить Уайтстоун и предать его лорда королевскому суду.
Мейриона высвободила руку и быстро преодолела оставшиеся ступени.
– Мой отец никогда не отдаст Уайтстоун по собственной воле.
– У него нет выбора. Но вначале я еще раз попытаюсь поговорить с ним.
Годрику хотелось схватить Мейриону и вернуть то чувство, которое исчезло, но он знал, что достаточно скоро ему придется овладеть ею, пусть даже силой. Он действительно больше не мог ждать.
– Мейриона… – Он замолчал, не зная, как сказать ей. – Завтра я отправлюсь в Уайтстоун.
Она перевела взгляд во двор, где мужчины грузили на повозки оружие и многочисленные припасы.
– Ты собираешься вести переговоры с помощью орудий войны?
– Войны не будет, если твой отец проявит благоразумие.
Мейриона упала духом. Не имело никакого значения, что Годрик – человек чести: ее отец никогда добровольно не отдаст Уайтстоун йоркистскому бастарду.
– Это невозможно, милорд. Если вы не хотите позволить мне поговорить с отцом, давайте уедем куда- нибудь, где мы сможем начать новую жизнь.
Не отвечая, Годрик повел ее вперед. Вдоль стены солдаты укладывали вещи, готовясь к походу.
Они поднялись по короткой лесенке и оказавшись в небольшом углублении, где горбатая женщина подметала пол соломенной щеткой.
– Добрый день, господин, – приветливо поздоровалась она.
Проходя мимо, Годрик потрепал женщину по плечу, а когда они прошли еще одну площадку, вдруг схватил Мейриону за локоть и, повернув, плотно прижал к себе.
– Ты видела ее?
Мейриона удивленно взглянула на суровые каменные стены и мощенный плиткой пол.
