востребованным. Но вот что удивительно – он считал, что занимается ерундой, и преклонялся перед своей женой, которая читала умные книжки и не могла отличить настоящий дуб от паркетной доски.
Оксана окончила институт с красным дипломом и решила остаться преподавать на кафедре, которую возглавлял любимый преподаватель Семен Львович. Семен Львович был гением. Его обожали все – и коллеги, и студенты. Он читал лекции, на которые сбегались студенты с других факультетов. Он был актером, мастером, на которого молились. Он не только закладывал в головы предмет, но и заставлял смотреть кино, слушать музыку, читать книги. Оксану, аккуратную отличницу, старосту курса, он не то чтобы не любил так, как остальных студентов, с которыми пил кофе в студенческой столовой и курил в курилке, где мог и зачет поставить, но держал с ней дистанцию. Семен Львович был смешным, добрым, человеком настроения, реагирующим на звуки, запахи, удачные слова и выражения.
Оксане в трудоустройстве он отказал. Но она ходила и просила, умоляла. Говорила, что готова работать за копейки, за возможность просто находиться рядом с великим учителем и набираться опыта. Семен Львович думал о студентах, детях, которым она ничего дать не сможет – ни души, ни сердца, только знания от корки до корки, которые не принесут ни удовольствия, ни удовлетворения. На его кафедре работали исключительные педагоги, фанаты своего дела и предмета.
Оксана ходила и просила. Никто не мог понять ее мотивации: зачем ей далось это преподавание? Мотивов не понимал и Семен Львович, и это, пожалуй, было главной причиной его отказа.
Но жизнь диктует свои условия. Одна из преподавательниц, сияя и смущенно улыбаясь, сообщила Семену Львовичу, что уходит в декретный отпуск. Он был за нее искренне рад. Та самая преподавательница и убедила его взять вместо себя Оксану – временно, чтобы дети не страдали, чтобы учебный процесс не тормозить. Семен Львович сдался. Оксана начала работать. Преподавала качественно, скучно, но добросовестно. На кафедре ее не то чтобы не любили, но, как и Семен Львович, старались держать дистанцию. И никто не мог объяснить почему. Вроде бы ходит тихо, всегда вежливая, ответственная. А души нет. Не располагает к себе.
Ушедшая в декрет молодая преподавательница благополучно родила сына и начала рваться на работу. Счастливый случай – у нее были и понимающий муж, и две бабушки в полном распоряжении.
Семен Львович был совершенно счастлив. Оксану он предупредил заранее, пообещал написать хорошую характеристику и даже посодействовать в дальнейшем трудоустройстве.
Никто не мог даже представить себе того, что произойдет дальше. Оксана стала намекать коллегам по кафедре, что Семен Львович берет взятки от студентов. Мол, сама своими глазами видела. Конечно, никто, ни единая душа, в этот бред не поверил, потому что все слишком хорошо знали Семена Львовича – неподкупного, кристально честного и порядочного человека в исконном смысле этого слова. Но сплетню, пущенную Оксаной, в институте обсуждали, мусолили, по воде пошли круги от брошенного камня. И все – студенты, преподаватели – дружно крутили у виска и говорил, что Оксана всегда была такой: странноватой, непонятной, с червоточинкой. Семен Львович был прав на ее счет.
Кто пересказал ему сплетню, никто уже не помнил. Но кто бы это ни был, руководствовался он самыми благими намерениями – поставить вопрос о немедленном увольнении Оксаны. Семен Львович пошел в курилку, вернулся на кафедру, где и упал с инсультом. Потом были больница, реабилитация и тяжелое возвращение в стены института. Оксану к тому моменту уволили. Семен Львович отработал три дня. Говорили, что он шел к метро от остановки и то ли увидел Оксану на улице, то ли ему показалось, что это была она. Он умер.
На похоронах были почти все его ученики, бывшие, нынешние – кроме Оксаны, о которой много говорили, но никто не знал, где она теперь. И винили ее в смерти учителя. Зачем она это сделала? На этот счет было много домыслов. Одни считали, что от глупости и злости – банальная месть. Но за что? Другие были уверены, что она таким страшным способом, наведя поклеп на преподавателя, рассчитывала сохранить место. Третьи пожимали плечами и говорили, что всякое бывает – и возраст у Семена Львовича был солидный, и нагрузки непосильные, вот сердце и не выдержало.
Славик, который работой жены никогда не интересовался, считая, что все равно ничего не поймет, мог бы и не узнать обо всей этой истории, если бы в его собственной работе не случился перерыв. Он только закончил один заказ, в последний раз проведя рукой по роскошному полу, и ждал новый. Но ремонт затягивался, бригада никак не могла перенести стену, и Славик сидел дома один. Зазвонил телефон.
– Да? – взял трубку Славик.
– Можно попросить Оксану?
– Она на работе.
На том конце провода девушка то ли всхлипнула, то ли усмехнулась.
– Может, ей передать что-то? – предложил Славик.
– Передайте, что это она во всем виновата! И ей это так не пройдет! – выкрикнула девушка и бросила трубку.
Славик пожал плечами. Еще подумал, что ошиблись номером – Оксане вообще никто никогда не звонил. Но поскольку речь шла о его жене, он решил, что не может оставаться в стороне. На телефоне мигал определитель номера. Славик набрал его и услышал голос девушки. Та плакала. Она и рассказала Славику про Семена Львовича и пригласила его на похороны.
– Приходите, сами все услышите и увидите.
Славик поехал на кладбище и стоял, смешавшись с толпой студентов. Слушал разговоры, смотрел на лица людей. И там, на кладбище, понял, что ничего, ничегошеньки не знает о своей жене. Вспомнил он и свадьбу, и рассказ матери о погибшем братике Оксаны – тетя Галя не выдержала, выложила все сыну.
Домой он не вернулся – жил у моей мамы, пока Оксана вывозила вещи. Развелись они быстро, и о том, куда потом делась Оксана, никто не знал и знать не хотел.
Тетя Галя не была счастлива. Она была совсем несчастлива, потому что Славику было плохо. Очень плохо. Она заходила к нам домой, где Славик ел суп, приготовленный моей мамой, садилась и смотрела, как он ест.
– Ничего, ничего, все образуется, – говорила она то ли сыну, то ли себе. – Вот чувствовала я, что все плохо будет. И оливье тогда на свадьбе пересолила.
– При чем тут оливье? – удивилась мама.
– Ни при чем, конечно, просто вспомнила… – Тетя Галя смотрела на сына и не знала, как ему помочь.
История с Оксаной отразилась на всех – и на Славике, и на тете Гале, и на мне. Я до сих пор ее помню, хотя мы со Славиком много лет не виделись и не разговаривали.
Мама живет за городом, но встречается с тетей Галей, когда приезжает в Москву.
Мне нужно было заехать домой за старым фотоальбомом – почему-то хотелось его найти.
С тетей Галей я столкнулась в лифте и даже не сразу ее узнала. Она всегда была худой, но не до такой степени, как теперь. Она была в старом платье, без лифчика, грудь лежала мятыми тряпочками.
– Здрасьте, теть Галь, – обрадовалась я.
– Машка? – удивилась она. – Ты чего здесь?
– За фотографиями заехала.
– Пойдем чайку попьем, – предложила она.
Я, конечно же, согласилась.
Тетя Галя, как только вошла в квартиру, кинулась к телефону. Судя по разговору, принимала заказы – пирожные, торт.
– Вот, пеку на заказ, – объяснила она.
– Как печете? – удивилась я.
Я не умею печь торты и пирожные, и женщины, которые владеют такой премудростью, меня восхищают. Но меньше всего я ожидала этого от тети Гали. Я же помню вкус ее котлет и оливье – незабываемо отвратительный.
– На, попробуй! – Она достала из холодильника два крошечных фруктовых пирожных и один эклер. – Нравится? – улыбнулась тетя Галя, глядя, как я заглатываю пирожное целиком.
– Угу! – ответила я. – Но вы же…
– Да, да, я знаю, это Ольга всегда была кулинаркой, а я нет. Но вот оказалось, что умею печь, мне нравится. Увлеклась тогда после всей этой истории, чтобы Славика порадовать, а теперь пеку на заказ.
