наслаждалась пением Аллегровой, приехавшей в Сочи на гастроли.
Федя прослушал до конца песню о младшем лейтенанте, который не знает женскую тоску по сильному плечу, и пошел дальше.
У галереи еще раз посмотрел на часы. До встречи оставалось двадцать минут.
«Если автобуса не будет десять минут, не поеду», – подумал он. Но автобус, которого на остановке ждали полчаса, подошел через минуту.
Билет Федя брать не стал.
«Если меня задержат контролеры, штраф платить откажусь, меня отведут в милицию…»
Но контролеры на этом отрезке пути билеты не проверяли.
«А может быть, она не придет… и все закончится благополучно?»
Но и она была на месте. Ее платьице он увидел издалека…
Все шло, как обычно. Он опять не мог запомнить дорогу, как ни пытался, а она ни разу не оглянулась, уверенно ведя его на самой прочной веревке в мире. Веревке, без которой, может быть, не существовал бы и сам мир.
– Вот мы и дома, – сказала Клео, – садись в кресло, отдохни и на меня не обращай внимания: я всегда нервничаю перед его приездом, мне все кажется, что он меня насквозь видит.
– Тогда не стоило встречаться.
– Все вы, мужчины, одинаковы…
– Не будем ссориться.
– Да, да, извини меня… Я расстроена, но не встречей, а расставанием… Наверное, ты действительно моя половинка…
– Ну так бросай все, и поедем со мной, – сказал он.
– Не говори глупости, – мягко ответила она, – отдохни немного, я сейчас.
Она включила телевизор и пошла на кухню, а он плюхнулся в кресло и стал одним ухом слушать диктора, который комментировал решение правительства об обмене денежных купюр, а другим – прислушиваться к шумам на кухне.
Вот открылся холодильник, вот зазвенели фужеры, вот послышалось шипение наливаемого шампанского, а вот непонятная пауза и… Клео появляется в комнате, держа в руках по фужеру.
– Прощальные, – сказала она.
– Остатки сладки, – пошутил он и взял фужер из ее рук, – после такой духоты на улице хочется пить… у тебя то ли вода бежит на кухне, то ли газ…
Клео, присевшая было на подлокотник кресла, вскочила и помчалась на кухню, а он, сделав огромный, бесшумный шаг к открытой форточке, выплеснул шампанское на улицу и, чтобы звук от разливаемой по асфальту жидкости не был слышен для нее, громко спросил:
– Клео… что там?
– Ничего, тебе показалось, – ответила она, возвращаясь в комнату, – это, видимо, у соседей.
Федя поставил пустой фужер на журнальный столик, облизнул губы и произнес:
– Какой странный вкус у шампанского…
– Нормальный вкус, – почти без паузы произнесла Клео, отхлебнув из своего фужера глоток, – ты просто тоже сегодня нервничаешь, вот тебе и кажется…
– Может быть, может быть, – ответил он.
– Не может быть, а так оно и есть, – сказала она и, чтобы он не сосредоточился на анализе своих вкусовых ощущений, проворковала: – Присядем на диван, я так соскучилась по тебе…
Уходя в ванную, он взял с собой часть одежды и пояс, к неудовольствию Клео. Когда он оделся и вышел в коридор, было начало первого.
«Если я все правильно рассчитал, то это начнется сейчас».
Легкая дрожь начала беспокоить его. Но он взял себя в руки, заглянул в комнату, где одетая уже Клео сидела в кресле и курила сигарету. За все время их знакомства это была вторая сигарета, которую она курила при нем. Первую она прикуривала на пляже от Валериной зажигалки.
– Ты уже уходишь? – спросила она.
– Да, – ответил он, – ты в таком состоянии… волнуешься…
– Погоди немного, – забеспокоилась она, подтвердив его предположение, – побудь еще капельку.
«Значит, еще не время», – подумал они уселся в кресло напротив.
– Послушай, – сказала она, – ты все время ходил дальней дорогой, но, оказывается, есть – короче… Сегодня, когда выйдешь из дома, пойдешь не направо, как обычно, а налево, пройдешь по улице и выйдешь к Светлановскому мосту…
– Но там далеко обходить мост, – сказал он, и все поплыло у него перед глазами, поскольку все предположения сбывались один к одному.
– Не надо ничего обходить, там есть лестница наверх. Поднимешься и сразу окажешься на остановке автобуса… Автобусы, конечно, уже не ходят, но ты от остановки сориентируешься… Понял? А направо не ходи, там шпана развлекается… Вчера одного мужчину чуть ли не до смерти избили.
– Может быть, лучше направо, чтобы не заблудиться, – закинул он удочку еще раз.
– Нет, нет, – более поспешно, чем обычно, отозвалась она, попавшись на его уловку. – Это опасно… Я не хочу, чтобы с тобой напоследок что-нибудь случилось…
– Да что со мной может случиться, – гнул он свою линию, заставляя ее все больше увязать во лжи уговаривания.
Федя поерзал в кресле, ему немного мешал пояс, набитый вместо денежных знаков листками от тетрадок хозяйского внука, и хотел было продолжить игру, как раздался телефонный звонок.
И, хотя оба они ждали его, звонок произвел эффект сработавшей петарды. Клео пришла в себя первой и бросилась к аппарату.
– Да, да, – сказала она, сняв трубку.
– Клеопатра, – послышался в ночной тишине чуть искаженный мембраной мужской голос, – у меня две свободные недели… Мы стали в Одессе, и я прилетел… беру тачку и через двадцать минут дома… нэ бойся…
– Боже мой, – произнесла она с интонацией безысходности, в которой не чувствовалось ни грамма фальши.
«Либо она хорошая актриса, либо все так и обстоит на самом деле».
– Сегодня никак этого не ожидала…
– Сколько у меня времени? – прервал он ее причитания.
– Немного, – не глядя на него, произнесла Клео, – минут пять-десять.
Чтобы еще более обострить ситуацию, он вновь зашел в ванную, закрылся на крючок и включил воду.
– Федя, – стала звать его она, – что с тобой, ты не уснул?
Он молчал.
– Федор, – забарабанила в дверь Клео.
– Да, – наконец ответил он, – чуть не уснул. Отодвинув задвижку, Федя вышел из ванной, прошел мимо удивленной Клео в комнату и сел в кресло.
– Тебе опять плохо?
– Нет, – сказал он.
– Ты что-нибудь забыл?
– Да…
– Федор…
– А тебе не кажется, что я такой же Федор, как ты – Клеопатра?
– Что? Я не пойму тебя? – произнесла она и стала заламывать руки. – Не время для шуток.
– Все, все, – перебил он ее, – заканчивай эту комедию, садись в кресло, поговорим.
– У нас нет времени, – начала было она.
– Есть, и у нас, и у тебя, а уж у меня его вообще вагон, потому что мне торопиться некуда, разве что на тот свет.
