– И что они сделают с тобой, когда узнают, что ты предал их, разболтав все мне?
– Я не собираюсь предоставлять им такую возможность.
– Что?
– Мне все это надоело. Я хочу попасть в Гонконг.
Она в изумлении уставилась на него.
– Ты хочешь перебежать, так это называется?
Он кивнул.
– Если будет еще одна революция, как считают в спецподразделении, моя работа послужит ненадежным прикрытием. Я тоже могу стать мишенью, как и всякий другой.
– Другими словами, ты хочешь позаботиться о себе. Неудивительно, что ты решил влюбиться в меня.
Он был потрясен услышанным: это было понятно по тому, как он посмотрел на нее.
– Так или иначе, ты хочешь бежать, – поспешила договорить она. – Значит, как я предполагаю, ты собираешься помочь мне добраться до Гонконга?
– Да.
– И ты считаешь, что я поверю в это?
– Почему нет?
– Потому что это именно то, что ты якобы делал до этого момента – согласно распоряжениям «Маджонга». И что изменилось… кроме того, что ты связан, а я нет?
– Ты сама видела, что произошло при последнем дорожном заграждении.
– Это выглядит очень похожим на то, что произошло в Чаяне.
– В Чаяне меня не били. И не порезали мне колени. Никто не пытался застрелить меня.
– О, бедный ребеночек! Может, они решили, что ты не произвел на меня должного впечатления и настало время поторопить события, а?
– Ты не поняла. В Гуйяне не должно было быть никаких преград на дороге. Мы должны были свободно добраться до Наньнина. Те люди, которых мы встретили, они сами по себе. Они не из «Маджонга». Я подошел к ним, думал, что они люди инспектора Суня, и…
– Сунь Шаньвана?
– Да. Ты знаешь его?!
– Мы встречались.
– Встречались? – Чан Пин в изумлении уставился на нее.
– Продолжай.
– Я… я подошел к ним и рассказал заранее придуманную историю о том, что ты мой учитель английского. Вот поэтому они и набросились на меня. Они обвинили меня в том, что я интеллигент.
– Которым ты и являешься. А водитель?
Лицо Чан Пина стало жестким.
– Он – один из наших. Я не думаю, что… мы его когда-либо увидим.
Диана обхватила голову руками.
– Это все так… так дико! Что же на самом деле произошло в Чаяне?
– Это была инсценировка. Красные Охранники и тому подобное. Смысл состоял в том, чтобы заставить тебя поверить мне, довериться мне. О чем ты и догадалась.
– Это сработало, – грустно подтвердила она.
– Да. Вот поэтому я и спрашивал тебя о настоящей причине, по которой ты спасла мне жизнь.
– Ты думаешь, от этого что-то изменилось? – Она хотела, чтобы эти слова прозвучали саркастически, но это у нее не получилось.
– Совершенно ясно, что изменилось многое. По плану мы должны были остановиться на ночь в Гуйяне. Предполагалось, что, когда ты заснешь, я должен выйти на контакт с моим руководителем. Но здесь никого нет, никого.
– А зачем все это, какой в этом смысл? – Диана испытывала раздражение. – Какого черта Сунь Шаньван тратит свое время и силы на меня?
– Ты не знаешь? И не догадываешься?
Диана свирепо уставилась на него.
– Если бы знала, то не спрашивала бы у тебя.
– Это из-за сведений, которыми ты обладаешь. Мне было приказано вытянуть это из тебя.
– Боже мой, да что я могу знать такого, что может заинтересовать Центральное управление разведки?
– «Благоволение».
Глаза Дианы расширились.
– О! – сказала она. – Это…
– Ты же знаешь об этом, не так ли?
– Нет. Я даже не знаю, что означает это слово. Однажды я слышала, как мой отец сказал… – Она прервала свою речь на полуслове.
Ей понадобилась тишина, пока ее мозг шарил в поисках ответа по мрачной картине, открывшейся ей в результате этого откровения. Кто-то им сказал… Это не могли быть отец или Мэт, а кроме них никто не знал, что она знала…
– Откуда ты знаешь о «Благоволении»? – спросила она.
– Мне сказал мой начальник.
– Нет, я не это имела в виду. Кто был источником в Гонконге?
– Ты сама знаешь.
Она взглянула на него и сообразила, что он не сопротивляется, просто надеется, что она избавит его от необходимости произнести это имя вслух. И она сразу же поняла, кто это был… кто должен был передать это китайцам.
– Цю Цяньвэй!
Волна ярости захлестнула Диану, голова ее закружилась от этого ощущения.
– Пожалуйста, можно мне теперь подняться? У меня судороги, а это очень неприятно.
Диана помешкала. Однако что-то внутри нее говорило, что он не собирается причинять ей зло. Поэтому она развязала его и помогла сесть, привалив его спиной к стене.
– Давай начнем сначала, Чан Пин. Тебе поручили заняться мной. Велели вести себя так, чтобы понравиться мне. Завоевать мое доверие. Потом ты должен был выудить из меня секрет «Благоволения».
– Да.
– Дословно именно так: разговоры на подушке?
– Я не понимаю.
Она видела, что он не блефует – он действительно не понял ее.
– Неважно. А теперь ты сообщаешь, что влюбился в меня.
Он застенчиво кивнул.
– Но ты в любом случае должен был сказать мне это, ведь так?
– Нет. Никто не приказывал мне говорить это.
– Так когда точно ты влюбился в меня? Когда это все… расцвело?
Он проигнорировал иронию, прозвучавшую в ее словах, а может, просто не заметил.
– Ты мне сразу понравилась. Потом, когда мы покинули Чаян, ты оказалась еще и сильной. Ты не жаловалась, не ныла. Я думал, ты другая. Ты на самом деле начала очень сильно нравиться мне.
– В таком случае ты был чертовски сдержан! Ты даже ни разу не намекнул мне насчет этого.
– Такой уж я. Прости, но когда ты сказала об аборте, ну, тогда, помнишь… вот тогда я…
– Я все еще считаю, что ты врешь! – Ее голос был необычно резок. – Особенно когда говоришь, что хочешь перебежать. Это кажется мне таким… таким удобным предлогом.
– Я думаю, что смогу сделать так, чтобы ты поверила мне. Я расскажу тебе кое-что… тайну, за которую твой отец отдал бы состояние. Но я расскажу тебе это просто так, а все, чего я хочу, это чтобы ты хорошенько запомнила то, что я скажу. Ты можешь передать это ему. Тогда твой отец поможет мне, я
