За Хартию!

разгромлены, «законность и порядок» восторжествовали. И, прежде чем они успели решить, что теперь предпринять, как действовать в новой обстановке, власти успели нанести удар: все те, кто должен был поднять Бирмингем на восстание, очутились за решеткой.

А Север? Нищий Север, где легионы ткачей, прядильщиков, шахтеров, казалось, ждали только слова, чтобы взбунтоваться? Их робкие вожди колебались и откладывали выступление до тех пор, когда выступать стало уже поздно. К тому же генерал Напьер, главнокомандующий гарнизонами Севера, ловко перебрасывал кавалерию и пушки из одного опасного места в другое. Да, тот самый Напьер, который объявил себя чуть ли не чартистом, который открыто признал, что все требования чартистов справедливы, теперь, однако, заявил:

«Дело солдата – повиноваться приказу».

Оуэн никак не мог успокоиться, впервые услышав эти знаменитые слова.

– Наши солдаты дураки! – негодовал он. – Нам вдалбливают в головы, что английские солдаты – герои, что они постоянно выполняют свой долг. Чушь! Чепуха! Если Напьер – чартист, почему бы ему не двинуть свои войска на Вестминстер? А солдаты, выполняя его приказ, выполнили бы свой долг.

– Иногда они хуже чем дураки, – пробормотал Том. – Когда вспомнишь площадь в Ньюпорте… Палачи!

– Интересно, где теперь все наши? – грустно откликнулся Оуэн.

Они растеряли всех своих друзей в тот день. Норрис убит, Шелл убит. Генри Фрост в тюрьме. Уильямс, Джон Фрост и другие скрывались, и за их головы назначено вознаграждение. А о докторе и Беньовском никто ничего не знал.

Мальчиков приютил в своем доме один знакомый пастух. Здесь они решили переждать до лучших времен. Оба еще надеялись, что вот-вот придут вести о новом восстании, о победе. Где бы это ни произошло, они поспешат туда, они не останутся в стороне.

Но вот как-то вечером раздался знакомый скрип колес и перестук легких копыт. Ребята подбежали к. двери… Да, с холма спускались Таппер и Буцефал и старая их тележка.

– О Боже, да ведь это мальчишки!..

Аптекарь бросил поводья, соскочил на землю и стал горячо жать мальчикам руки. Буцефал тянулся к ним мордой.

– Где вы пропадали? Есть что-нибудь новое? – спрашивал Оуэн; он был уверен: если огонек где-нибудь еще тлеет, значит, Таппер спешит туда, чтобы раздуть его.

Маленький аптекарь криво усмехнулся.

– На первый твой вопрос отвечу так: в горах, в долинах, где угодно. А на второй скажу: новое всегда есть. Сейчас это новое загнали под землю, много и не увидишь…

– Но какие-то новости должны быть, – настаивал Оуэн. – Сюда доходят только нелепые слухи. Это правда, что взяли мистера Фроста? А как другие?

Таппер снял шляпу и устало опустился на скамью.

– Да, они сцапали Фроста в конце концов. И приговорили его и еще нескольких человек к смерти.

– К смерти! – повторили оба в ужасе.

– Очень возможно, – проговорил Таппер с горькой усмешкой, – что ее величество в неизреченной своей милости смягчит приговор. Тогда их на всю жизнь вышлют в Австралию.

– А что они сделают с мэром Ньюпорта? – Оуэн требовал ответа. – Ведь это он приказал солдатам стрелять. Кровопролитие на его совести.

– Мэру города Ньюпорта тоже воздали по заслугам. Его возвели в дворянство.

Оуэн сплюнул.

– Генри Фросту повезло, – продолжал Таппер. – Его выпустили как несовершеннолетнего. Если бы только они знали, как помогли нам несовершеннолетние мальчишки, они бы и его упрятали на каторгу.

– А майор Беньовский?

Его они не поймали. Так же как и меня, – Аптекарь усмехнулся знакомой своей усмешкой. – Мы старые лисицы, и мы еще выйдем из нор.

– А я думал, всему уже конец, – уныло откликнулся Том.

Таппер встал и весело похлопал его по плечу. В комнате уже стемнело. Лучи заката, бьющие через маленькое окно, освещали только голову маленького аптекаря. Он был сейчас немножко похож на пророка из книжки с картинками.

– Конец? Никогда! – проговорил он серьезно. – Никогда не будет конца борьбе – до тех пор, пока не станут свободными все люди на всей земле. Не думайте, что битва, в которой вам довелось участвовать, – это просто случай в вашей жизни. Нет, это одно из сражений великой войны – единственной войны, которую стоит вести: войны работающих против тех, кто украл весь мир. Может быть, мы не доживем до победы, может быть, победа придет через сотню лет. Может быть, завтра мы добьемся всего, а может быть, цель так же далека, как сто лет назад.

– А какая у вас цель? – прошептал Оуэн. Таппер повернул голову; в его глазах отражался закат.

– Наша цель – вся земля, – ответил он просто. – Все страны мира и слава их. И все мы разделим поровну, чтобы жить в согласии.

– А что нам делать теперь?

– Жить и ждать, когда снова придет наш день. И проповедовать людям их людскую правду… Хотите, пойдем вместе. Я собираюсь на Север. Не знаю, как будем жить, но проживем как-нибудь.

– Я пойду, – сказал Оуэн.