спасательный люк, но открыть его не удается. Воздух, из потерявшей герметичность в результате высокой температуры системы воздуха высокого давления и продукты сгорания поступающие из аварийного отсека, подняли давление воздуха в восьмом отсеке. Рассчитанный на открытие при давлении снаружи люк заклинило при давлении изнутри. К тому же, сам знаешь, в шахте спасательного люка в нормальных-то условиях не развернешься, а здесь нужно работать в изолирующем противогазе с аварийной кувалдой и в полной темноте. Настоящая ловушка! Странно, что НИИ ВМФ и ЦКБ, разработчик проекта, не ответили на данный случай даже рекомендациями. Я уже не говорю о новых конструкциях люков или специальных устройств для быстрого снятия давления.
– Наверное, они считали, что такое не повторится. Кроме того, методом шлюзования можно было сравнять давление в шахте спасательного люка с атмосферным. Открыть верхний люк и после этого отжать нижний. Из отсека это сделать проще.
– Все верно. Но это могли сделать только хорошо отработанные специалисты. К сожалению, среди находившихся в восьмых отсеках на обеих подводных лодках их не оказалось. На 221-ой могли поступить проще. В 8-ом отсеке расположено устройство для выстреливания имитационных патронов. На всех проектах это устройство находится ниже ватерлинии, а у них прямо на подволоке. Миниатюрный «торпедный аппарат», диаметром почти триста миллиметров. Открывай обе крышки и сравнивай давление!
– Ты забыл о блокировке на одновременное открытие обеих крышек!
– Учи лучше устройство корабля, Вася! Эта блокировка представляет собой латунную пластину на двух винтах. Можно было даже не церемониться с вывинчиванием винтов, взять с аварийного щита молоток с зубилом и срубить ее.
– Так почему же центральный пост не мог подсказать им такое простое решение?
– Затрудняюсь сказать. ГКП 221-ой почему-то принял роковое решение сравнять давление через кормовые торпедные аппараты. Чтобы они вышли из воды, лодку удифферентовали на нос. В девятом отсеке из торпедного аппарата выгрузили торпеду, разблокировали и открыли обе крышки, а потом и клинкетные задвижки системы вентиляции. К этому моменту, восьмой отсек уже был необитаем. Его заполнили через выгоревшие сальниковые уплотнения продукты горения из седьмого отсека. Находившиеся в нем подводники укрылись в девятом отсеке. С началом сравнивания давления ядовитые продукты горения стали поступать из восьмого и в девятый отсек. Результат известен. Давление сравняли, спасательный люк открыли с надстройки. Наверх живыми вышли сорок восемь человек и были вынесены девять тел погибших. Не у всех оказались при себе портативные дыхательные устройства. Через сутки смогли найти еще четыре тела. Все погибшие вели себя геройски. Старшина девятого отсека, например, не только выгружал торпеду и открывал крышки торпедных аппаратов, но и давал подышать кислородом из своего дыхательного аппарата товарищу, у которого его не было. Товарищ остался жив, а он погиб.
– Почему?
– Угарный газ штука коварная. При содержании окиси углерода в воздухе 0,3–0,5 % смерть от паралича дыхательного центра наступает через 20–30 минут. Но может и не наступить. Переносимость отравления у каждого человека разная. Иногда смерть может наступить от инсульта через одну-две недели.
– У тебя прямо энциклопедические знания!
– Зайди на перерыве в медпункт. У «Пилюлькина» такими «энциклопедиями» все полки завалены! Кстати, давай помянем еще раз погибших!
Алексей разлил по стопкам. Не дожидаясь Василия, выпил и, не закусив, мрачно уставился в стену. Василий решил продолжить разговор.
– Мне кажется, у тебя есть какие-то претензии к командованию К-221. Думаю, что ты неправ. Тем более, сам говоришь, что при таких же обстоятельствах погибла К-8. Неизвестно, какие бы ты принял решения, находясь на ГКП, в полностью обесточенной подводной лодке в нескольких десятках милях от Окинавы! Как бы ты себя чувствовал при свете аварийных фонарей, в изолирующем противогазе и температуре больше шестидесяти градусов! Об этом хорошо замечено в песне про К-19!
– Доложить – ерунда. Не уйдешь никуда, А в центральном ведь люди – не боги…
– процитировал Василий.
– Ты прав. В части претензий! А что касается решений, я готов отвечать только за свои. Обстоятельства возникновения пожаров на К-8 и К-221 одинаковые. Только шансы на спасение разные. К-8 была обречена. Системы тушения объемных пожаров (ЛОХ) на подводных лодках тогда отсутствовали. Все, что они могли сделать, – загерметизировать горящий отсек и ждать когда в нем выгорит кислород. Учитывая то, что в отсек поступал воздух высокого давления, пожар продолжался до тех пор, пока он не был затоплен забортной водой. Другое дело двести двадцать первая. На ней станции ЛОХ установили при модернизации. Подав огнегаситель в аварийный отсек, можно было потушить любое возгорание.
– Но ведь они это сделали. Несмотря на это, пожар продолжался.
– ЛОХ подали не своевременно!
– То есть как?
– Согласно руководству по борьбе за живучесть подводных лодок, система ЛОХ включается на аварийный отсек немедленно при быстротечном развитии пожара. ГКП протянул по журналу более десяти минут, а на самом деле неизвестно сколько, прежде чем принял решение на дачу огнегасителя.
– Да, это их ошибка.
– Роковая ошибка! Вполне возможно, что за эти десять минут огонь добрался до комплектов с регенеративными пластинами, которые размещены в трюме и топливной цистерны дизель-генераторов.
– А как ты считаешь, почему они промедлили с дачей огнегасителя?
– Можно только предполагать. Знаю только одно: двести двадцать первую отправили на боевое дежурство неподготовленной. Она стояла в заводе, в межпоходовом ремонте. Экипаж частично находился в отпуске. Должны были произвести кадровые замены. Кто-то поступал в академию, кто-то ждал перевода. И вдруг команда: «Ремонт свернуть, загрузиться и в Филиппинское море!». Экипаж не укомплектован и не отработан. Проблему комплектации личным составом решили. Недостающие были прикомандированы с других кораблей. Кстати, они прекрасно понимали, чем им это грозит. Отказывались, как могли. А что сделаешь, под трибунал добровольно не пойдешь! Отработать экипаж не смогли. Фактически экипаж двести двадцать первой должен был сдавать все задачи «Курса боевой подготовки атомных подводных лодок» заново. Вместо этого, командование дивизии посадило на борт уходящей подводной лодки начальника штаба дивизии и трех флагманских специалистов, проигнорировав старую истину – если собрать вместе девять беременных женщин, дитя все равно за месяц не родится!
– А что у нас подводных лодок мало? Нельзя было другую послать?
– Нет! Многоцелевых подводных лодок у нас почти в полтора раза больше чем у американцев. Только производственные мощности хромают! Они не в состоянии в установленные сроки выполнять запланированные ремонты. Устаревшая техника, низкая квалификация рабочих, финансирование по остаточному принципу! Что говорить, если в заводе атомоходы докуются в доке, в котором проходил ремонт еще броненосец «Петропавловск» в русско-японскую войну. На боевую службу должен был идти атомоход с Камчатки, но он не вышел с завода.
– Тогда я вообще запутался. В самом начале ты говорил, что все могло быть по-другому! А твои доводы утверждают одно: гибель людей на К-221 – следствие несовершенства конструкции и сложившейся порочной системы эксплуатации атомных подводных лодок.
– Правильно. К этому могу добавить еще то, что оба пожара, на К-8 и К-221, возникли на 48–50 сутки боевого дежурства. Поразительно совпадают и места возгораний. Они начинаются в электротехнических отсеках и характеризуются большой интенсивностью и скоротечностью.
– Чертовщина какая-то!
– Точно! Перекурим?
Алексей хотел закурить прямо в комнате, но Василий удержал его:
– Пойдем в туалетную комнату, а то меня потом дежурная съест!
На улице уже стемнело. Из открытого окна тянуло прохладой. Василий почему-то подумал о лежащих на сопке. Наверное, о них же подумал Иванченко. Сделав, несколько глубоких затяжек он задумчиво произнес:
– Все-таки мертвые должны быть среди мертвых!
Василий не стал спрашивать, к чему это он? Перекурив, они вернулись в номер.
