– Не бойся. Разберемся!
Василий с жадностью затянулся.
– Курение запрещено. Время закончилось. Шагом марш в камеру! – почувствовав сигаретный дым, разнервничался через забор конвоир.
– Ты откуда, брат? – опять же через забор туалета, спросил Слава.
– Какое тебе дело! Я сейчас вызову подсменных и обоих положу в дерьмо!
В подтверждение намерений караульного они услышали звук передергиваемого затвора автомата.
– Ну, это ты зря, брат. Хочешь, я скажу, откуда караул. С Разбойника! – ничуть не струсив, ответил Слава.
– И что!
– Седого знаешь? Кирюху-москвича? «Годков» ваших!
– Есть такие. А ты откуда их знаешь?
– Когда я в «годах» ходил, они только «черпаками» были. Уважать нужно старших, а то смотри, когда придет твое время, кто тебя будет уважать!
За стеной наступила тишина.
– Ладно! Курите только недолго!
Они успели накуриться вдоволь, когда услышали голос начкара:
– Караульный!
Слава и Василий, не ожидая команды, двинулись в камеру.
В камере Василий спросил:
– Ты что, действительно знаешь этих Седого и Кирюху?
– Конечно! Я ведь в дивизионе тральщиков после учебки от звонка до звонка отслужил. Я родом с Красноярского края. Там недалеко от Тайшета небольшая деревушка есть. Поехал домой, но уже не то после службы. Деревня она и есть деревня. Ровесники все, кто после армии – уехали, а те, которые остались– спились. Когда увольнялся, бывший флагманский штурман предложил место в гидрографии, его туда перевели. Я сначала отказался, а потом пожалел. Вернулся. Работаю уже год. Живу в общежитии в Крыму. Если женюсь, обещали дать квартиру в Техасе. Девчонка есть. В общем, все нормально, если не считать загубленные субботу и воскресенье.
Лицо его помрачнело:
– Да, еще хотел тебе сказать! Я гражданский, и меня не имеют право держать здесь. Отпустят часа через два, когда Фугель приедет!
– А кто этот Фугель?
– Прапорщик, комендант гауптвахты. А тебе я не завидую. Придется сидеть до понедельника, пока твои начальники не узнают, что ты здесь. Вечером, может быть, покормят, а так и не надейся. Я это знаю, потому что за службу раз десять здесь в карауле стоял.
Все получилось, как говорил Слава.
– Алтухов! На выход! – услышали они через некоторое время. Слава простился:
– Сигареты и спички оставляю тебе. Держись!
Звякнули вытаскиваемые из замка ключи. Василий остался один. Силы оставили его, и он успев прижаться спиной к холодной шершавой стене, стал медленно сползать на пол. Через некоторое время стало легче. Василий попытался занять себя, пытаясь мысленно представить, где и что сейчас делают его бывшие сокурсники, но ничего не получалось. В голове почему-то не переставая, повторялось одно и тоже слово: «Филат, Филат!». Появилось какое-то чувство тревоги. Где он его слышал?
«Филат, заканчивай!» – вспомнил Василий. Он слышал эту фразу, когда его избивали в кафе. А может быть, ему просто послышалось? Если верить Алтухову, какой-то военный одним ударом, голыми руками убил Филата. Кто этот Филат? «Сутулый»? Василий сжал правую руку в кулак и внутренне усмехнулся. Нет! Ему далеко до купца Калашникова. Если «Сутулый» – Филат, то рассказ Славы об убийстве – вымысел. Если Филат другой человек – все равно фантазия. Без кастета здесь не обошлось.
Василий потерял счет времени, когда вновь услышал звук открываемого замка. Его приехал осматривать доктор из госпиталя. Врач, человек в возрасте, попросил раздеться до пояса. Он долго слушал что-то в груди, щупал ребра и лазил по голове. Между делом спросил:
– Кто это Вас так?
– Да, сам не знаю! – солгал, чтобы не объясняться Василий.
– Эх, молодежь! Не думает о себе! – вздохнув, произнес доктор. – Вчера в госпиталь привезли двух гражданских. Один с черепно-мозговой травмой, второй с переломом челюсти в шести местах. Что-то не поделили с каким-то военным. Которого с челюстью мы починили, только месяца два придется одной жидкой кашкой питаться. А второго в коме, отправили во Владивосток. Можно было и не отправлять! Не жилец он. Надо же, как ему не повезло. Упал затылком прямо на металлический угол цементного порожка.
– Доктор! А вы не знаете, где это произошло?
– Да чего же не знать! На выходе из кафе. Об этом, наверное, уже весь Тихоокеанский знает! Милицейская бригада из Шкотово с ног сбилась. Это не Вы его так молодой человек?
Василий похолодел. Конечно, он. Об этом можно было понять еще из рассказа Славы. Какой же он наивный!
– Шучу! – с ухмылкой взглянув на него, извинился доктор. – В Вашем состоянии это невозможно! А этого драчуна обязательно найдут! Говорят, все воинские части будут проверять.
После визита доктора Василий долго не мог успокоиться. Какой он тупой! Конечно же, это его рук дело. Неужели всему конец! В чем его вина? В том, что эти ребята не добили его там, в кафе, а он нашел силы ответить им! Абсурд! Он не виновен. Конечно, судя по фильмам и книгам, явка с повинной уменьшает тяжесть наказания. Его уволят. Будут судить. Может быть, наказание будет условным. Но какая разница? Годом меньше, годом больше. Страшно было другое. Все полетит в пропасть. Дорога на родной корабль будет навсегда заказана. Только сейчас он понял как дорога ему служба на флоте. И из-за этого гада! От дикого сожаления на глаза навернулись слезы. Василий сжал кулаки. Сам он добровольно сдаваться не будет. Его, конечно, все равно найдут. Пусть ищут! Жалко родителей. Им будет тяжелее всего. Растили, воспитывали сына, а он оказался преступником. Маме стыдно будет выйти на улицу. Василий представил встречу матери с ехидной соседкой из соседнего дома: «Ну, как там твой, не скоро на волю выйдет? Посылочку, небось, отправила!». С Леной придется расстаться. Зачем он ей такой нужен!
В подобных рассуждениях, ни на что не обращая внимания, Василий провел всю оставшуюся часть дня и начало ночи. Вечером, после смены караула, принесли еду. От холодного картофельного супа, в кривобокой алюминиевой миске, он отказался. Выпил только компот. Жажду ничем не заглушишь! Заснул умиротворенный народной мудростью: «Никогда не зарекайся от сумы, тюрьмы и пьянства». Значит, на роду ему так написано!
Утром начальник караула построил обитателей камер в коридоре. Минут через пять появилось тюремное начальство, преждевременно располневший майор и небольшого роста, сухой, очень прямо державшийся прапорщик.
– Фугель! – вспомнил Василий. – Только комендант, скорее майор, а прапор – старшина гауптвахты. К нему подошли.
– За что Вас задержали? – спросил майор. Василий пожал плечами.
– Начальник гарнизона объявил Вам трое суток ареста за употребление спиртных напитков на территории гарнизона! – суровым голосом объявил начальник гауптвахты. Василий хотел что-то сказать в оправдание, но вместо этого опять пожал плечами. Прапорщик подозрительно посмотрел на него. Василий обратил внимание на схожесть его взгляда с выражением глаз маленьких, но очень злых собачек.
– В офицерскую камеру! – распорядился майор, повернувшись к Фугелю. – Есть места?
– Место найдется, товарищ майор! – вытянулся прапорщик. Так, на ближайшие трое суток, определилась судьба Василия.
Офицерская камера, кстати, оказалась рядом, налево от выхода из коридора. Василий обратил внимание, что на запоре не было замка. Обитатели офицерской камеры встретили его без интереса. Три офицера, все моряки, даже не повернули головы в его сторону. Один задумчиво смотрел в окно, а двое других о чем-то негромко переговаривались.
– Спать, сидеть разрешается только после отбоя, – сказал приведший его начальник караула, бравый
