захватил с собой на случай, если будет совсем уж скучно.
И спросила: В какую школу он ходит?
Сибилла ответила, что я занимаюсь дома.
Женщина долго смотрела на меня, потом перевела взгляд на Сибиллу. И смотрела на нее, как пленник судьбы, вдруг узревший на горизонте проблеск надежды. А потом спросила: Ты что же, хочешь сказать, что учишь его сама? Но это просто поразительно!
А потом робко спросила: А ты бы не могла, э-э-э, сделать мне огромное одолжение и немного позаниматься с Микки? Неофициально, конечно. Он очень умный и способный мальчик, я в этом просто уверена. Но у него есть проблемы, а в школе этого понять не хотят.
«Огромное одолжение» — это звучало несколько подозрительно.
Сибилла колебалась, не знала, что ответить. Потом пробормотала: А ты уверена...
Женщина сказала: А как насчет двух других?
Ну, ей-богу, не знаю, протянула Сибилла.
Мы шли домой, накупив продуктов на неделю.
Я спросил: Кто она такая?
Сибилла ответила: Так. Одна знакомая.
И еще сказала: Однажды она спасла мне жизнь.
А потом добавила: Если б мы с ней тогда поменялись ролями, она могла бы приберечь благодарности до теперешнего момента. Когда мы знаем, что поставлено на кон.
Она засмеялась и сказала: Знаешь, все это напоминает мне одну строку из Ренана.
Потом вдруг нахмурилась, и мне показалось, что она никак не может вспомнить, какую именно строку. Она сказала: Огромное преимущество арийского языка состоит в том, что там имеется спряжение глаголов. Это просто замечательный инструмент любого языка — спряжение глаголов, замечательный инструмент. Замечательный инструмент метафизики... Вся арабская раса отстала в развитии на полторы тысячи лет из- за несовершенства залоговых и временных форм...
И она все повторяла и повторяла: се merveilleux инструмент, се merveilleux инструмент.
А потом вдруг расхохоталась и спросила, могу ли я сотворить то же самое на арабском.
Я сказал: Сотворить что?
Сиб ответила: Если бы мы с ней тогда поменялись ролями, она могла бы приберечь каплю благодарности до теперешнего момента. Когда мы знаем, что поставлено на кон.
Она сказала: Давай попробуем сделать это на иврите и арабском, и посмотрим, прав он или нет. Ты на иврите, я на арабском...
и она начала было: лау...
Я спросил: Как это она спасла тебе жизнь?
Сиб ответила, что не знает всех подробностей. Потому что находилась в тот момент без сознания. Просто эта женщина вовремя вызвала «скорую». Когда счет шел уже на секунды.
Я спросил: А как ты узнала о падежных окончаниях?
Каких еще падежных окончаниях? спросила Сибилла.
Я сказал: Ну тех, что у затерянного племени молчунов. В книге об этом ни слова.
Сиб начала: лау...
Я сказал: И о шахматах в книге не упоминается.
Сиб сказала: Послушай, а не сегодня ли вечером по ТВ будут показывать Роберта Доната?
Я спросил: Кто рассказал тебе о том семинаре? Сам Х. К.?
Сиб сказала: Это произведение Ренана — совершенно загадочное явление. Мне кажется, что древнегреческую философию куда как сложнее переводить на латынь, нежели на арабский. Нам просто следует сравнить латинский перевод, ну, скажем, Платона, с переводом на арабский. Ну и, возможно, еще с каким-нибудь аналогичным отрывком из Маймонида. А там видно будет, какой из переводов окажется удачнее.
Я гнул свое: Шахматы...
Сиб воскликнула: Смотри-ка, Людо, «Жареные цыплята из Иллинойса»!
Я сказал: В книге этого нет.
Сиб сказала: Можешь пойти в Научную библиотеку и поработать над этим там.
Я сказал: Никто меня туда не пустит.
Можешь сказать им, что работаешь над специальным школьным проектом.
Она сказала: & еще — если мне сегодня удастся часа четыре попечатать «Мое хобби — тропические рыбки», то я как раз к девяти освобожусь и можно будет посмотреть Роберта Доната. А ты поработаешь над Платоном.
Я спросил: Ты что, и вправду собралась учить этого Маленького Принца?
Она сказала: Маленького Нищего, у которого все мозги нацелены на попрошайничество. Знаю, это сведет меня с ума, но деваться некуда.
Актер Роберт Донат снимался не так уж и много. Был знаменитый фильм «39 ступеней» с его участием, где он удирал через вересковые пустоши и на ходу выпрыгивал из поездов, мчавшихся на бешеной скорости. Был фильм «Парень из Уинслоу», где он играл харизматического, противоречивого и высокооплачиваемого барристера. В фильме «Граф Монте-Кристо» он убегал из замка Иф, В «Цитадели» он играл роль харизматического врача, предавшего свои идеалы. В «Молодом мистере Питте» он исполнил роль харизматического политика. Была также картина под названием «Прощайте, мистер Чипе», где он сыграл застенчивого учителя, постоянно рассказывавшего одни и те же анекдоты. Сиб казалось, что были и другие фильмы с его участием, только ей никак не удавалось вспомнить, как они назывались. Ни один из перечисленных мной фильмов в сегодняшней программе не значился. Зато по четвергам, в девять часов, по ТВ выступал знаменитый астроном, лауреат Нобелевской премии, как две капли воды похожий на Доната Джордж Сорабджи. Иногда ему нравилось карабкаться по выброшенной из вертолета веревочной лестнице; иногда он расхаживал с горящими глазами по студии и объяснял принцип исключения Паули или же важность константы Чандрасекара. Он совсем не был похож на мистера Чипса.
Сорабджи отвечал, когда его спрашивали (если не спрашивали, сам выдавал эту информацию), что происходит он из семьи наркобарона. Его прадедушка был парс, бизнесмен в Бомбее, и сколотил состояние на торговле опиумом. И при этом вовсе не считался социальным изгоем, нет, напротив, был одним из столпов этого самого общества и известным филантропом. Человеком, застроившим Бомбей школами, больницами, а также совершенно безобразными скульптурами. И Сорабджи утверждал, что того же результата, только куда более масштабного, можно достичь путем легализации наркоторговли. Просто облагать этих самых торговцев высокими налогами, а на вырученные деньги настроить новых школ, больниц и каких-то там дико дорогих и сложных телескопов.
На страницах газет печатались жаркие дискуссии, развернувшиеся между Сорабджи и представителями общественности. Споры шли о легализации наркотиков, о такой псевдонауке, как астрология, о полной незначительности нашего национального наследия в сравнении со вселенскими масштабами. А также о насущной нужде в пополнении фондов с целью понастроить новых дико дорогих телескопов и еще целый ряд других объектов, в необходимости которых Сорабджи был абсолютно убежден. Кроме того, этот двойник Роберта Доната столь же активно и в стиле «Парня из Уинслоу» выступал по радио и не сходил с экранов телевизоров. К тому же он был лауреатом Нобелевской премии, что также в немалой степени способствовало его популярности.
Сорабджи разделил эту премию с тремя другими учеными. Он получил ее за исследования в области физики, поскольку за достижения в астрономии Нобелевская премия не вручается. Но знающие люди говорили, что астроном он совершенно гениальный, хоть и получил премию за другую область науки, в которой гениальностью не блистал.
Гениальность его заключалась в том, что он разработал математические модели для «черных дыр». А премию получил за «Колосса», спутник, используемый в астрономии для улавливания каких-то множественных длинных волн. И этот самый спутник так бы никогда и не сошел с чертежной доски, уже не говоря о том, что так бы никогда и не был запущен с Земли, если бы не Сорабджи. Ему удалось выкачать
