Отец Сорабджи был парс из Бомбея, а мать — англичанка. Она познакомилась со своим будущим мужем в Кембридже, где навещала брата. А брат ее преподавал математику в Тринити-колледже, там и представил ее коллеге. Сперва эти двое не слишком поладили, она сделала какое-то не слишком удачное замечание относительно Индии, а у него не хватило хороших манер; чтобы пропустить это мимо ушей. И он спросил, на чем, собственно, может основываться такое мнение, если нога ее ни разу не ступала на индийскую землю. Позже она не раз говорила, что в жизни не встречала более грубого и невоспитанного человека. Он вернулся в Индию, она занялась своими делами, и тут вдруг ей стало страшно скучно. И, будучи женщиной неординарной, она вдруг подумала: почему бы не съездить в эту самую Индию и не посмотреть, что это за место такое? Сперва ее отец не давал разрешения на поездку, в ответ на что она, чтобы насолить ему, отвергла подряд три или четыре предложения руки и сердца, начала учиться верховой езде с препятствиями и прыгать через изгороди шести футов высотой. Дело кончилось тем, что она упала, сломала руку и ключицу, и тогда отец сказал: пусть уж лучше едет куда душе угодно, пока она не искалечила какую-нибудь из лошадей.
И вот она оправилась морем в Бомбей и по прибытии туда сразу поняла, что совсем неверно представляла себе эту страну. И люди, и местность были неимоверно живописны. И еще тут было довольно жарко. Нет, она предполагала, что в Индии жарко, но не ожидала, что настолько. И принялась искать самого грубого и невоспитанного мужчину, которого ей только доводилось встретить в жизни. Нашла, и на сей раз они поладили просто прекрасно. Она сказала, что теперь, раз уж нога ее ступила на индийскую землю, она вольна говорить об этой стране все что ей заблагорассудится. На что он ответил, что просто счастлив слышать, что столь замечательной женщине удалось побороть предрассудки, под влиянием которых она находилась во время их первой встречи. В ответ она сделала какое-то язвительное замечание, а он ответил грубостью. Она знала, что человек он совершенно гениальный, поскольку ее брат не раз называл его одним из самых блестящих и гениальных математиков в мире, и при всей своей гениальности и грубости никогда не терял чувства собственного достоинства. Другие друзья брата этими качествами не обладали, зато были с ней настолько приторно милы и любезны, что всякий раз после встречи с ними она садилась верхом на лошадь и принималась прыгать через шестифутовые препятствия. Она ни разу еще не встречала мужчины, после разговора с которым ей не хотелось бы подвергнуть жизнь лошади риску.
Они поженились, несмотря на активные возражения со стороны его семьи. И позже она не раз задавала себе вопрос: не совершила ли роковую ошибку. Муж ее оказался страшно богат, такого богатого мужчины она никогда прежде не встречала, и бизнес отнимал у него почти все время. Что касается его семьи, то эти люди принимали всерьез вещи, которые она сама категорически отказывалась принимать всерьез. Как-то раз свекровь с важным видом поведала ей о состоявшемся незадолго до того сборище Кайзар-и-Хинд, единственном в Индии монашеского «Общества “канадских дочерей Империи”».
«Но это просто омерзительно» — единственно возможный отклик здравомыслящего человека на подобного рода истории. И Вивиан почувствовала, как сильно забилось у нее сердце, и чтобы не выказывать волнения, пробормотала нечто нечленораздельное и до дна опустошила бокал джина с тоником. Свекровь рассказала о том, как по окончании ассамблеи руководители общества выразили свою преданность тем, что поднялись с мест и с воодушевлением прокричали: «Один флаг, один трон, одна Империя!» Все это было настолько противно, что захотелось осушить еще один бокал джина с тоником, хотя в компании со свекровью это выглядело бы неприличным, даже оскорбительным жестом. Но сил сдерживаться не было никаких.
И еще в этой стране стояла ужасная, просто чудовищная жара. У нее случилось три выкидыша подряд, и они решили на какое-то время оставить попытки обзавестись ребенком. А потом она снова забеременела, и на этот раз было решено немедленно отправить ее в горы. В сопровождающие вызвались сразу несколько женщин, представительниц семейного клана, но муж, опасаясь, что более прохладный климат гор подвергнет ее искушению снова сесть в седло, поставил свои условия. И разрешил ей ехать одной. На сей раз все обошлось благополучно, ребенок родился живым, хотя сама она довольно долго болела после родов и не часто видела свое дитя.
Один из ее братьев владел кофейными плантациями в Кении. Она слышала, что климат там куда более благоприятный, и как-то спросила мужа, почему бы им не переселиться в Кению. Правда, при этом не слишком верила, что он согласится — ведь вся его семья проживала в Бомбее, да и бизнес отнимал у него почти все время. Муж расхаживал по комнате с минуту-другую, а потом вдруг сказал, что идея в целом недурна. И добавил, что в Кении для него могут открыться новые деловые возможности. А затем сказал, что им обоим придется начать все заново, но весь этот местный фанатизм, нет, это не для него, он сыт им по горло.
Они уехали из Бомбея, когда Сорабджи было пять лет. И первые его детские воспоминания связаны с путешествием на корабле до Момбасы.
Он просыпался среди ночи и видел рядом мать. В темноте лишь поблескивали бриллианты у нее на шее и в ушах да белели перчатки. Она брала его на руки и несла на палубу, где ждал отец. Они ставили его на перила и держали; внизу вскипала у борта белая пена и уносилась прочь, в непроглядную тьму, на небе ярко блистали звезды, которые казались такими близкими.
Иногда к ним подходил кто-нибудь из пассажиров, начинал возмущаться и говорить, что ребенок в это время должен быть в постели. Но мать лишь смеялась в ответ и говорила, что они хотят увидеть комету.
Отец молча курил, а она показывала сынишке звезды и созвездия. Говорила, что ребенком страшно любила смотреть на звезды, объясняла, что и Земля — вот такой же крохотный шарик, затерянный в просторах Вселенной, которым нет ни конца ни края.
Мама умерла от малярии, когда Сорабджи было двенадцать. Отец отправил его в школу в Британию.
Директор школы пригласил мальчика на собеседование и был далеко не в восторге. А затем сказал, что сделает исключение и примет его в школу, но при одном условии: Сорабджи должен нагнать остальных ребят. И добавил, что в жизни не видел более необразованного мальчика.
Сорабджи неплохо разбирался в математике и выказывал интерес ко многим наукам. В Кении он проходил заочное обучение: как только с почты поступал очередной пакет с заданиями, он тут же решал все задачи и отсылал обратно, так что быстро делал успехи в интересующих его науках. Но терпеть не мог рисования, и бумаги с заданиями по рисованию валялись на полу в ожидании, когда у него возникнет желание заняться этим предметом. Однажды он подумал, что пора бы ликвидировать эту задолженность, поскольку куча бумаг на полу возвышалась уже футов на пять, не меньше. Но тут выяснилось, что нижни° бумаги съедены муравьями, и он махнул на них рукой.
Он сказал директору, что немало знает о разных науках и особенно силен в математике, на что директор заметил, что у мальчика к тому же проблемы с дисциплиной. И хотя он успешно справлялся с заданиями по математике, биологии, химии и физике, следует заняться и другими предметами, чтобы ликвидировать отставание.
Сорабджи сбегал из школы 27 раз, но всякий раз его ловили и возвращали назад.
Первый раз он убежал ночью. Он смотрел на северное небо — впечатление примерно такое же, как после визита в дорогой ювелирный магазин на Бонд-стрит вдруг оказаться у лотка уличного торговца, разложившего свои стеклянные побрякушки на дешевом бархате. Луна была на расстоянии 240 000 миль, далеко-далеко. Второй раз он сбежал на рассвете. Пешком прошел вдоль канала до следующего городка и увидел восход солнца. Оранжевый шар просвечивал сквозь ветви деревьев и находился на расстоянии 93 миллионов миль, тоже страшно далеко. Он добрался пешком до дома отца в Лондоне, но его вновь вернули обратно, в школу. Он продолжал убегать, его продолжали ловить и возвращать, и вскоре все объекты Солнечной системы стали казаться близкими и почти родными.
Расстояния просто завораживали его. Он читал о давно угасших звездах, чей свет дошел до нас только сейчас, миллионы лет спустя; самих звезд уже не существовало, но мы видели их. Иногда, поднимая голову к ночному небу, он думал о том, что все звезды уже давно угасли, но находились они так далеко от нас, что проверить это не было никакой возможности.
В такие минуты начинало казаться, что все на свете давным-давно умерло и остановилось.
Однажды в школьной библиотеке он обнаружил книгу по астрономии. И поскольку его страшно
