двадцатых годах.
Откуда они берутся? К примеру, из озёр. Зарастёт озеро – и вот вам уже болото. А ведь в озере люди рыбку ловили, по берегам его росли хорошие леса, может, дуб или даже бук. Так что когда нам говорят: «Вот в этих диких муромских лесах да болотах жили наши предки», – мы не должны думать, что они, все покусанные комарами и поеденные мошкой, как дикари какие-то, лазили туда-сюда, продираясь кое-как в этих дебрях. Мы должны предствлять себе совсем другой ландшафт – чудесное чистое озеро, полное благородной рыбы, строевой и прочий, ценных пород, лес…
За одну-две сотни лет дно озера, если в нём и на его берегах по каким-то причинам жизнь общественная пришла в упадок, может завалить тростник и осока, их отмирающие стебли. И вот уже, на его берегах, теперь растут по кочкам всякие новые растения, ягоды болотные, кроме известных клюквы, брусники и морошки, и много всего другого и вкусного… В мелких чешуйках голубика. Или, как её ещё зовут – пьяника. Ну и, конечно, кассандра – листья у неё твердые, как из жести… Дубов и клёнов уже не видать, а по низине ещё стоит кое-где ель, но всё чаще встречается здесь сосна. Растёт она на песке, а песок здесь в изобилии, вообще вся Виндря стоит на песках. На обочине дороги, только шаг шагни, полно вереска и брусники. У брусники листья кожаные, а у вереска – как чешуйки…
…Подул горячий ветер, губы сушит и мешает дышать. Как быстро здесь меняется погода!
Скоро полдень. Следов от дождя почти не осталось. Песчаная почва в этих местах быстро впитала влагу и стала на поверхности такой сухой, будто дождя час назад и вовсе не было. Растения на болотистой почве ведут себя совсем не так, как их полевые или лесные собратья. Они напитались дождевой водой, не шуршат, не хрустят и не мнутся под ногами, а будто расползаюся в стороны, образуя настоящий зелёный ковёр из мягкого ворса. Наступишь на них, а они тут же и распрямились, снова стоят как и стояли. Это лишайник. Такая вот лесная синтетика! Он, хитрюга, не копит воду на чёрный день, когда палит солнце, и не упадёт в неба ни капли дождя. Он просто замирает, впадает в спячку, едва наступает засуха, и вновь тотчас же оживает, когда его смочит, как следует, хороший летний дождь.
Нигде нет такого места, чтобы всё пространство занимал только один вид растений. Даже на культурных посевах умудряются расти «незваные гости» – сорняки. Мне иногда начинает казаться, что всё разнообразие природы – мир растительный и животный, вышли из одного небольшого общего целого. Пока накопление различных изменений шло равномерно повсюду, на этой небольшой территории, развитие шло также равномерно. Вид сохранялся. Но вот территория обитания становится всё больше, больше. Условия жизни уже заметно отличаются в разных местах. Зарождается новое, теперь уже у всех по-своему.
Дальше – больше.
И вот уже кипит жизнь по всему лицу земли во всём её многообразии. Господь, и говорить нечего, вполне владеет ремеслом… Лучше всего устраиваются в этой сложной, многоярусной жизни не одиночки, и не тотальный массив одного и того же вида, а отдельные, тем или иным способом сосущестующие сообщества. В этих сообществах могут быть симбиозные содружества самых разных видом. Но всё в них, конечно, оптимально уравновешено и скомпенсировано. Они, эти сообщества, взаимодействуют друг с другом, и в совместном процессе, в конце концов, достигают некоего равновесия и баланса. Так и живёт миллионы лет эта большая, сложная система.
…Лес в этих местах, уже почти на подступах к селу, быстро меняется. Вот же появилась берёза, а лишайник исчез, вместо него зеленеют мхи. А вот и кукушкин лён. Это ещё тот товарищ. Таких бед натворить может! Зря, что невзрачненький с виду и совсем вроде хиленький, а погубить может легко целый огромный лес, вреднюга… У небольшой лужицы, в теньке, тростник и осока, а дальше идёт длиннющее болото, как бы состоящее из отдельных ячеек. Там, где есть склон, а это уже совсем у пекарни, самая низкая его часть заросла осокой, а дальше растёт густой коричневый камыш. Его почему-то не велят держать в доме. Почти до самого села тянется эта болотная гряда. Слева, ближе к моему дому, тоже много болот, но они там другие. В этом месте устье моей речки, и маленькие речушки устья образуют самый настоящий лабиринт, который никуда не ведёт, среди этого болота.
А вот плывёт по воде маленького лесного озерца дерновина, этот островок из осоки, на нём легко может уместиться трое челорвек. Он получился из корней осоки, которые густо усажены множеством пресноводных губок. На таких пловунах даже могут расти берёзки и кустики. Ива вот какая уже разлапистая выросла. В прошлые годы такого ещё не было. Постепенно прирастая к открытой воде, этот пловун со временем закроет целиком лесное озерцо, и на его месте образуется обычное болото. Но и, вместе с тем, постепенно отгнивая и отламываясь от берега, часть дерновины падает на дно и заполняет его илом, тут его называют иначе – говорят не «илом», а «мулом».
По этому придонному илу и можно будет догадаться, что ранее здесь было настоящее лесное озеро. Здесь, в этом месте, редкие, чахлые сосны, ни кустов, ни высокой травы, так только, мелочь приземистая кое-где, тут и там… Если выдернуть мох из земли, прихватив его побольше в горсть, то корней, как ни ищи, не обнаружишь. Даже почвы настоящей подо мхом нет. Вместо неё – всё тот же мох, но уже слегка подгнивший. Если копнуть ещё глубже, то появится коричневая густая масса. Отжав из неё воду, можно увидеть, что это совсем уже разложившийся мох. И всё это вместе – будущий торфяник, источник дешёвого топлива. Если воткнуть в этом месте палку или шест, то он легко провалится, после метра глубины. Дальше вода, а торф здесь образует лишь мёртвую корку на этом подземном озере. Правильнее – на подболотном.
Я присела отдохнуть. Так хочется погладить траву, прикоснуться рукой к лесной земле! А это кто?
Ну, привет, Принцесса Леса…
Болота, конечно.
Прямо передо мной распростёрла свои прелести, в форме розетки с широкими округлыми листочками и дрожащими черешками, росянка. Вся их поверхность густо усеяна красными волосками, на концах которых малюсенькие пузырьки – вроде капельки. Из середины розетки поднимается длинная тонкая стрелка с несколькими невзрачными цветками на конце. Вот наивная мошка села на листик, хотела тут же взлететь – да поздно… Она уже намертво приклеена к влажному пузырьку.
Соседние волоски начинают медленно наклоняться к мошке, листик загибается и… накрывает бедолагу. Росянка с аппетитом обедает. Нет, не так – это всего лишь лёгкий перекус перед основной едой, она может и большого аппетитного жука заловить. Я бы выдернула росянку с корнем, и не потому, что сочувствую уж очень сильно глупой мошке. Просто убийство средь бела дня… как это отвратительно! Но я не делаю этого, а если бы сделала, то на её стебле насчитала бы множество розеток и придаточных корней. Зачем ей это?
А чтобы поспевать за мхом – он растёт, бугрится, и росянка поспешает за ним. Ей проще создать новую розетку и придаточные корни, чем ответвить от себя новый побег. Болотная почва, на которой растёт росянка, бедна азотом, но жить-то как-то надо, вот природа и дала ей такое свойство – улавливать и переваривать соком пузырьков, как мы желудочным, эту «мясную» пищу. Это дополнительное питание, спецпаёк за особые заслуги. Можно, конечно, считать, что росянка, сама, в борьбе за удержание территории, стала живоядущей. Но что за прелесть жить на болоте, которое постоянно нарастает, закрывает корни, не даёт вольным воздухом дышать, не говоря уже о бедной азотом почве?! Логичнее думать, что это не просто так она, росянка, живёт на болоте и каждый год выращивает себе по новой розетке и новой корневой системе. Росянка выполняет очень важную функцию – и уже не просто в природе, мире животных и растений, в мире всего живого, в том числе, и человека. За что и дарована ей всеядность – «животная» проивилегия – умение питаться мясом.
Что же это за такое специфическое поручение, делающее её подобной фитомодели… самой России??
А вот какое. Бессмертная росянка играет роль природного летописца, точнее, хроникера, или – хронографа. Части её стебля не сгнивают, они остаются в нижних слоях болота навечно.
И вот по количеству розеток на этом стебле и форме их можно точно сказать, сколько лет этому участку болота, и что это были за лета. Это как годовые кольца на пеньке, в тем только отличием, что учитывается ещё и возраст самого болота… А вот сосна болотная, бедняга, совсем зачахла… Её центральный корень уже, конечно, давно отмер, кормилась она лет пять-семь боковыми корнями, и вполне успешно, она в эти годы хорошо растёт, но это, увы, скоро кончается. А чахнуть она может ещё лет сто. Зрелище весьма удручающее.
Помогает сосне прожить «по-человечески» эти пять-семь лет вот что. На боковых корнях болотной
