Посол сказал через Асана:
– Вас станут называть наши люди храбрыми. Вы никого не боитесь, хотя иногда вас и бьют.
От этих наглых слов всех передернуло.
– Что ж тут выходит? – опять не сдержался Татаринов. – Купить султан нас хочет?
Посол Фома невозмутимо выпил, поднялся.
– Султан султанов пожаловал храброго атамана Наума Васильева султанским платьем. – Фома кивнул своим людям, и те торопливо сунули в его руки сверток.
Посол медленно развернул его.
За столом все затихли в ожидании. Посол держал в руках турецкий халат, шитый золотом, и турецкий пояс, на пряжке которого сияли два зеленых глаза.
– Эко богатство! Клад! – поднявшись, с завистью сказали некоторые казаки.
– За что ж он жалует Наума? – пронесся говор.
– Чтобы помнил Москву! – сказали казаки. – Да где ж Наум?
Наума не было. Он добывал вести под Азовом.
– Ваш атаман Наум Васильев не пожелал бы иметь такой подарок?
– Как же! Он давно его ждет! – сказали за него.
– Куда пошел ваш атаман Наум Васильев? – вкрадчиво спросил Асан.
Татаринов ответил:
– Замешкался Наум, к вечеру прибудет.
– А где замешкался?..
– Да дело ли тебе? Коней погнал и не вернулся с табора.
– Хорош подарок! Червонцев сорок стоит? – спросил Тимофей Разя. – Ежели не меньше – берем…
– Червонцев, может, сто!
– Берем! Берем!
– А награждают, детки мои, – сказал дед Черкашенин, – за то, что Наум сидел в тюрьме по их доносу. Будь я на месте Наума – не взял бы этого платья!
– Подарками Фома потешил! – сказал Тимофей Разя.
Где-то сзади, на широкой улице, во всю глотку заорал человек, видно, крепко пьяный:
Да ходят соколи, да в небо соколи…
Вьются соколи, ой, высоко ли!..
– Гей-гей! Стой!
Иван Каторжный поднялся и грозно сказал:
– А кто там пьяный? Поди сюда!
– Да це ж я, голова всего Запорижского вийска, Петро Матьяш! – слезая с коня, сказал Матьяш, размахивая пистолетом. – Вы що ж, галушку вашей бабушке в ноздрю, атамана забыли? Чи хиба я туточки лишний? А може, я хочу зараз сидеть рядом с послами турецкими або с самим султаном? Га!.. Не нравится атаманам Матьяш.
– Эй, казаки! Дьяки! Подьячие! – крикнул Каторжный. – Посадите Петра Матьяша рядом с турецким послом. Налейте ему браги! Двенадцать жбанчиков поставьте в ряд!
– А ты не сказывся? – сказал Матьяш. – С турком не сяду я. Я ось де сяду! Поближче к атаманам да казакам. – И сел напротив деда Черкашенина. – Ты, дид, не зиркай так на мене. Я трохи выпив. А що тут такэ було до мене?
Дед тихо сказал, что атаману Науму Васильеву Фома привез от самого султана золотое платье.
– Э-ге! – крикнул Матьяш и подскочил. – Это? – и показал пистолем. – И дорогонькое то платье?
Фома испуганно присел.
– А покажить мини! Яке воно таке султаньске платье? Ни разу ще не бачив!
– Да ты бы посидел молча, – сказал Татаринов и взял у Матьяша пистоль. – Не рушь нам дела.
– Хлопци, вы не шуткуйте! Вы покажите мени платье султаньске!
– А вон то платье! Погляди!
Халат – нарядный, дорогой – держал Фома в руках, показывая всем.
– Ге! Казаки! Воно щось в очи мои стрыбае! Якесь воно гадюче. Гидке турецке платье, – и, отвернувшись, сплюнул. – Дайте мени горилки чарку.
Выпив две чарки вина, Матьяш затих. И Фома Кантакузин, глянув на него, немного успокоился.
Чауш Асан достал еще один подарок, завернутый в персидский шелк.
– А это дорогое платье, – проговорил чауш ласковым голосом, – султан султанов жалует атаману всего
