останемся одинокими стариками.
— Что за глупости, Йездаа. Они всегда будут нашими сыновьями.
— Нет. Будут мужьями своих жен.
— Ты никогда раньше не впадал в сентиментальность. Что с тобой происходит?
Он не ответил. Молча привлек ее к себе и обнял за плечи.
КАПУР КРУЖИЛ вокруг коробки, как ребенок, который борется с соблазном развернуть подарок до назначенного часа. В коробке лежал мяч, специально изготовленный для рождественской витрины. Они с Йезадом дожидались возвращения Хусайна, которого с утра послали по делам.
— Хусайн огорчится, если мы без него вскроем коробку, — сказал Капур, делая защитный выпад вперед воображаемой битой.
Йезад, занятый своими мыслями, кивнул, не слушая. Он принял решение: сегодня до конца дня он обязательно должен получить от Капура ответ — когда тот всерьез начинает свою избирательную кампанию. И добиться от него конкретного разговора.
— Вам действительно по душе вся эта рождественская
— Вам известна моя политика: в нашем космополитическом магазине отмечаются праздники всех вер, ибо все они знаменуют человеческое и божественное в нас. И чем их больше, тем лучше!
Мистер Капур с радостной, ко всему человечеству обращенной улыбкой стал у витрины и через плечо Санта-Клауса выглянул на улицу. Кивнул прохожему, помахал рукой
— Абсолютно правильная политика, — сказал Йезад. — Наш город есть чудо терпимости и таким он должен остаться.
Серьезность тона позабавила Капура:
— Просто мои слова.
— Ну, я вас пятнадцать лет слушал! — засмеялся Йезад.
— А вот и Хусайн идет!
Оба замахали руками, показывая, чтобы он поторопился. Хусайн, включаясь в игру, сделал вид, будто бежит изо всех сил.
—
Капур нетерпеливо разорвал упаковку и торжественно предъявил собравшимся главный элемент убранства витрины. Круглая электрическая лампочка ярко-красного цвета с нарисованными швами и впрямь была похожа на новенький крикетный мяч.
— Ну как?
— Потрясающе, — откликнулся Йезад. Этот мячик, подумал он, надо сразу пустить в игру, любой бросок, любой удар, что угодно, но мяч надо забить в капуровские ворота.
— Вы его еще в деле не видели, — Капур рылся в коробке в поисках шнура. — Мяч ведь синхронизирован с моторчиком Санта-Клауса — как только бита приближается к мячу, лампочка загорается.
— Класс, давайте подсоединим!
Чем скорее, тем лучше — босс окончательно растает от счастья и проявит щедрость при обсуждении условий.
Капур достал принесенную из дому женину корзинку со швейными принадлежностями, выудил из нее шпульку нейлоновых ниток и примерил, на какой высоте подвесить лампочку.
— Я подвешу со стремянки, — вызвался Йезад, — это дело деликатное: повесить слишком близко, бита разобьет лампочку, слишком далеко — не будет выглядеть реалистично.
Стоя на верхней ступеньке, Йезад опустил лампочку:
— Ну как?
— Чуть пониже, — попросил Капур, — я хочу, чтобы удар шел как бы снизу вверх.
Йезад кивнул, и еще немного опустил лампочку.
— Так? У нашей витрины толпы будут стоять. Полицейского придется пригласить, чтобы сдерживал народ.
— Надеюсь. Чуть левее.
— И знаете, мистер Капур, вам стоит воспользоваться случаем и обратить внимание публики на ваше имя — скажем, сделать ленту на витрине с надписью: поздравления с праздником от Викрама Капура, владельца.
— Да нет, это уже дешевка.
Йезад попробовал все же навести разговор на интересующую его тему:
— Тогда предвыборный лозунг, что-нибудь типа: «Голос за Викрама Капура-это голос за Санта- Клауса». Или так: «Бей в точку — голосуй за Викрама Капура».
— Здорово придумано, Йезад, — усмехнулся Капур. — Но только выборов не будет.
Йезад расслышал нотку смущения в голосе босса. Он сдвинул нитку влево и вперед, следуя указаниям его руки.
— Как это не будет? Будут выборы.
— Не для меня. Похоже, я не выставляюсь.
Прозрачная нить выскользнула из пальцев Йезада. Лампочка ударилась о пол и разбилась.
— О нет! — вскрикнул Капур, отскакивая от осколков.
У Йезада дрожали руки, когда он спустился со стремянки, лепеча извинения. Собственный голос казался ему чужим.
— Почему нет, мистер Капур?
— Вы уронили мяч! Йезад, Йезад, Йезад!
— Ради Бога, простите меня, но почему…
— Теперь придется заказывать новый мяч! — он схватился за голову. — И уйдет на это дня четыре, не меньше!
— Вы не слушаете меня, Викрам. Я хочу понять, почему вы не выставляетесь.
Капур уставился на него, потом опять повернулся к витрине.
— Пять дней Санта-Клаус размахивал битой в воздухе, — стенал он. — Пять дней я дожидался этого мяча!
Йезад понимал, что ему надо взять себя в руки и, прежде всего, привести в чувство Капура.
— Может быть, временно использовать простую лампочку? — предложил он.
— Еще хуже получится, — пробормотал Капур, но, поразмыслив, согласился посмотреть, как это будет выглядеть.
Хусайна послали поискать лампочку в кладовой.
— Я не понимаю, — решился вернуться к теме Йезад. — У вас были такие планы, вы уже проделали подготовительную работу, говорили мне, что даже манифест написали — почему вы вдруг раздумали?
— По многим причинам. Все это… в общем, это слишком сложно. Я думаю, что нереально на что-то надеяться…
Он не закончил фразу и отвернулся, но Йезад видел растерянность на его лице, отраженном в витринном стекле.
— Слишком опасно. Жена мне правильно сказала: она сказала, что в наши дни выборы свелись к бандитским разборкам. По здравом рассуждении я не мог не согласиться с ней. Потом она тревожится из-за моего давления.
Он крутил в руках патрон от лампы и будто подыскивал слова для продолжения, но тут появился Хусайн, волоча за собой метлу и размахивая 60-ваттной лампочкой.
— Вот, сахиб, нашел я другую лампочку!
Капур явно обрадовался помехе и сразу занялся витриной. Хусайн вымел осколки красного стекла, похожие на капли крови на полу, вытряс вату, мишуру и ветки падуба, из которых посыпались новые капельки. Когда уборка закончилась, Капур вкрутил лампочку и запустил мотор.
Бита опустилась, лампочка загорелась, бита взмыла вверх — лампочка погасла. Хусайн приветствовал каждый взмах биты как болельщик на трибуне стадиона Ванкхеде, желая добиться улыбки на лице хозяина.
