Город за стёклами машины казался призрачным, нереальным. То ли сон, то ли видение. Встряхнись – и он исчезнет…
– Через неделю сможем уехать, – сказал Арбен, сворачивая в улицу, узкую, как ущелье.
– Хоть завтра. Так надоело все…
Линда умолкла. У губ её обозначились две горькие складки. Арбен подумал, что ей не так легко и просто жить, как могло бы показаться со стороны. Но она была мужественна и никому не жаловалась.
– Завтра не получится. Надо закончить кое-какие дела, сказал Арбен.
– Это связано с твоим лечением? – догадалась Линда.
Арбен кивнул.
Ньюмор, словно по уговору, ни разу не упоминался, и Арбену это почему-то было приятно.
Линда не могла бы словами выразить то, что было у неё в душе. Странное лечение. Лечение, в результате которого тускнеют блестящие умственные способности и человек становится рядовым, заурядным. Может быть, и гениальность не более чем психическое отклонение? Как знать, что возвышает гения над остальными? Не мысли, а тени подобных мыслей носились у Линды в голове, но выразить их она вряд ли сумела бы.
– Несколько дней я буду очень занят, – сказал Арбен и потрогал в кармане вчетверо сложенный блокнотный листок.
– Понимаю. Ничего, уедем позже. Ближе к весне. Машина резко тормознула. Стайка ребятишек выскочила из-под её тупого носа. Опасности, конечно, никакой не было – все скорости и импульсы были рассчитаны, когда машина ещё только свернула на эту улицу.
– Скажи, ты думаешь обо мне? – неожиданно спросил Арбен.
– Иногда, – улыбнулась Линда.
– Часто?
– Часто, наверно, ты не заслуживаешь…
– Прошу тебя, не думай обо мне, – серьёзно сказал Арбен.
– Скромность украшает человека.
– Я не шучу. Не думай обо мне, не вспоминай меня… Хотя бы в течение нескольких дней.
– Но почему? – изумилась Линда необычности просьбы. – Тебе неприятно сознание, что я о тебе думаю?
– Не могу тебе объяснить, в чём дело, но позже, когда мы будем вместе. Чему ты смеёшься?
– Не обижайся. – Она прижалась к нахмурившемуся Арбену. Просто я вспомнила притчу об обезьяне. Волшебник сказал одному человеку: «Хочешь, я верну тебе молодость и красоту?» «Хочу», – отвечал человек, который был стар и согбен. «Для этого ты должен выполнить одно условие», – сказал волшебник. «Я согласен на все». – «О, это простое условие: в течение пяти минут ты не должен думать об обезьяне, вот и все. Пять минут – это как раз время, необходимое для твоего превращения».
– И что же?
– Волшебник исчез. Он с горечью убедился, что его условие невыполнимо.
– А человек?
– Он остался таким же – старым и немощным…
– Да, память не подвластна человеку, – глухо сказал Арбен. – Человека легче убить, чем отнять у него память. Будто спохватившись, он посмотрел на часы.
– Время ушло как мартовский снег, – процитировала Линда.
– Поедем ужинать?
– Не хочется.
– И мне, – признался Арбен. – Куда же тебя доставить? В универсальный «Все для всех»?
– Я хочу домой. Уже поздно.
Арбен набрал на пульте нужные координаты и, включив автоводитель, отодвинулся от штурвала.
Ближе к окраине освещённость падала. Громады домов еле угадывались во мраке. Старые дома, лишённые окон, достались в наследство от того времени, когда люди панически – и не без оснований – боялись радиации, уровень которой неуклонно повышался. Теперь эти дома выглядели как уродливые коробки, но снести их все никак не могли. Реклама на окраине не так буйствовала, как в центре.
– Помнишь, ты привозил меня домой на такси, – сказала Линда, когда машина остановилась. – А теперь у тебя своя машина.
Арбен смотрел сквозь боковое стекло.
– Неплохая лошадка. У меня просьба, Арби: когда мы сядем сюда, и выедем из города, и возьмём курс на побережье включи машину на полную скорость. Ладно?
Арбен кивнул, не отрываясь от окна. Но улица была пустынной. «Этой груше место в музее», – подумал Арбен, глядя на допотопный фонарь. Ветер раскачивал его, отчего жёлтый круг метался по земле. Давным- давно опавшие листья то попадали в освещённый круг, то снова уходили из него в небытие. Было очень холодно, со дня на день ожидался снег, но он все не падал.
– Чудесная машина. Я не видела такой, – сказала Линда.
