— Никуда я, девонька, не поеду. Раз вовремя не эвакуировалась, надо держаться и делать свое дело здесь.
«Может быть, тетя Оля права, — подумала Нина. — Но нет, нельзя так рисковать. Напрасно Ольга Осиповна ссылается на хромую ногу. Добралась бы до партизан, и нашлось бы ей там дело».
— Может, пойдем вместе к нам, — заговорила она. — Я одна боюсь идти домой: бабушка ждет меня с вестями из больницы. Что я ей скажу?
— Ладно, зайду, — согласилась Ольга Осиповна. — Только уговор: не пугать бабушку плохими вестями, будем поддерживать в ней надежду…
XV
Два месяца прошло с тех пор, как не стало Ивана Михайловича. В доме все еще стоит похоронная тишина. Если бы хоть кладбище было подальше, может, не напоминало бы оно весь день о случившемся. А то выйдешь во двор, невольно глянешь в ту сторону, где похоронен дедушка, — сердце сжимается от боли, слезы подступают к глазам.
Лидия Леопольдовна после смерти мужа совсем согнулась, как-то вся съежилась, подолгу не встает с постели.
«Что будет, если и она уйдет от нас? — думает Нина. — На кого надеяться? У кого искать защиты? Самой маленькой нет еще и двух лет. Да и Толя еще ребенок…» Сумеет ли она, Нина, заменить им мать и бабушку. Вроде бы и не маленькая — шестнадцатый год идет. Но если бы кто знал, как одинока, как беспомощна она! Как бессильна в этом хаосе грозных событий и тяжких обстоятельств, которые называются одним страшным словом — оккупация.
Вот сидит она рядом с бабушкой, раскладывает собранные в саду яблоки. Одни пойдут на сушку; другие будут квасить; часть можно сохранить свежими до самой зимы. Когда-то из яблок варили вкусное повидло, варенье. Теперь об этом никто и не думает — нет сахара, а если и появится на базаре, то продают его кусочками. Какое там варенье! Нынче люди думают о другом: что повезти в деревню в обмен на пару килограммов картофеля, крупы, хлеба.
Думала об этом и Лидия Леопольдовна.
— Не слышала, внучка, — заговорила она вдруг, — кто из наших соседей собирается идти на село менять вещи?
— Не слышала.
— Надо поинтересоваться, детка. Может быть, я попрошу кого-нибудь взять тебя с собой.
— А что я понесу на село? У людей есть с чем ходить, потому и ходят.
— У всех теперь не густо. Мало кто несет лишнее. Несут необходимое, а часто и последнее. А мы начнем с летней одежды твоей матери.
— Что скажет мама, когда вернется?
— Она поймет, что иначе поступить мы не могли. Лишь бы вы остались живы и здоровы, а вещи — дело наживное.
Сама не зная почему, Нина сегодня упрямится и возражает бабушке. Может быть, потому, что в село предстояло идти ей, а этого как раз и не хотелось.
Лидия Леопольдовна настаивала, тихо и спокойно убеждая внучку:
— Именно сейчас и время, Ниночка. В селах собирают урожай, людям легче достать хлеб. А кончится молотьба, вывезут зерно, попробуй тогда найти его и выменять на вещи.
— Ладно, бабуся, — соглашается наконец Нина. — Я ведь знаю: кроме меня, идти некому.
— Так, так… — заплакала Лидия Леопольдовна. — Дедушки уж нет, я на такие странствия не способна. Одна ты теперь наша кормилица и надежда.
Нина старалась отвлечь бабушку от грустных воспоминаний.
— Слушайте, бабуся, а что, если пойти мне в Рудню. Может, тетя Оксана поможет обменять вещи.
— И вправду, — оживилась Лидия Леопольдовна, — надо искать попутчиков на Рудню.
В тот же день Нина пошла в город к знакомым, которые уже побывали в деревне. «Если сами они сейчас не идут, — думала она, — то подскажут, кто идет. Да и расспросить надо, как оно там бывает, нужны ли документы, встречаются ли по дороге немцы, полицаи, как относятся они к тем, кто идет в деревню менять вещи».
Задумавшись, Нина шла по улице и не заметила, что на противоположной стороне, поравнявшись с нею, остановился какой-то парнишка и смотрит на нее.
— Нина! — позвал он и, не раздумывая, пошел к ней через улицу. — Что же ты не узнаешь? Проходишь мимо, будто мы незнакомы.
— О-о! Жора! — обрадовалась она. — Откуда ты взялся?
— Оттуда, — засмеялся Жора и показал на противоположную сторону улицы. — А почему ты идешь так, словно ничего вокруг не видишь?
Жора очень подрос за этот год. Это был уже не тот слабый и неловкий мальчишка, который краснел, когда Нина к нему обращалась.
— Прости, — виновато улыбнулась девушка, — задумалась и по заметила.
— Куда же ты идешь? К девчатам?
— Да нет. Не до девчат сейчас.
— Я слышал, умер твой дед, — сочувственно сказал Жора.
— Да.
— И теперь у вас, кроме бабушки, никого нет?
В голосе Жоры Павловского слышалось искреннее участие. Но Нину оно почему-то раздражало. Она стояла потупившись, сдвигая носком туфли песок на тротуаре.
— Может быть, тебе нужно чем-нибудь помочь? — спрашивал Павловский. — Я поговорю с хлопцами, подумаем.
— Что ты! — обиделась Нина. — Зачем это?
— Ну как же, — смутился Жора, — мы же друзья. Вместе учились, вместе нужно выходить из беды.
— Спасибо. — Она холодно глянула на парня. — Пока нет в этом необходимости. Обойдемся как- нибудь сами.
Разговор не вязался. Надо было уходить, и Нина тихо сказала:
— Прости, но мне пора.
— Может… ты разрешишь проводить тебя?
— Да нет, не надо. Я ищу попутчиков. Придется ходить по дворам, а вдвоем неудобно.
— Интересно, какие попутчики тебе нужны, куда?
— Хочу пойти на село менять вещи на продукты.
— А-а… Ну, счастливо…
— Спасибо.
Долго, часа три ходила Нина по дворам, а когда возвращалась домой, снова увидела Павловского. Он прогуливался по Базарной улице, неподалеку от ее дома.
«Чего это он здесь слоняется?» — удивилась Нина и, сделав вид, что не замечает его, направилась к калитке.
Но он быстро подошел к ней:
— Нина, подожди.
Она хотела отворить дверцу и досадовала, что не смогла пройти незамеченной. Сама не зная почему, но хотела уклониться от разговора.
— Ты забыл что-то сказать?
— Да нет, позже надумал.
— И целых три часа ждал? — удивленно взглянула на него Нина.
