миром. Отобрали еще два ствола. Автомат ППШ с пустым диском, они его для острастки брали. И наган. Тот снаряжен по всем правилам. И стали блатных метелить. Жутко их били. Боюсь, кто не сдюжил потом. И кулаками били, и арматурой. Татарин наш живот пропорол какому-то качку. Потом уложили их в машины, вывели на трассу, там оставили.
— И дальше что?
— А дальше еще интересней. Понаехала опять милиция. Они как бы ждали другого результата. Причем понаехали прямо тут же. Удивлялись. Мы им сдали отобранные стволы. Написали заявление, протоколы, показания. И все.
— Что все?
— Пока никого. Но у нас есть оружие. Погребок тут в лесу бетонированный. В нем сейф. Там «Калашниковы». Рожки. Патронов ящик. Посты стоят.
— Однако ты, Ефимов, развоевался. Ну, объявляю благодарность в приказе. Собирай вещи. Только аккуратно. Завтра уходим отсюда.
— Как уходим?
— А вот так. Прямым и косвенным образом. Следующая стадия операции. По выходу на твоего друга и тезку Пашу.
— Я тут, Юрий Иванович, денег подзаработал. И немалых.
— Это сколько же?
— Миллионов шесть.
— Паша, ты с ума сошел? Ты же на оперативной работе. Где твои деньги?
— На книжке.
— А книжка где?
— При мне.
— Так какие проблемы?
— Еще подкоплю — и сниму комнату до весны.
— Паша, кончай эту пропаганду здорового образа жизни. Будут тебе деньги, будет и свисток. Вот смотри! — И Зверев, раскрыв дипломат, сунул Ефимову пухлый конверт.
— Так это опять черный нал… Я работать хочу. Зарплату получать.
— А вот чтобы ты, Паша, получал зарплату, мы и работаем сейчас.
— Мы же против этой конторы работаем. Ты ее разоришь — и конец профилакторию.
— Именно что профилакторию. Побеги-то были отсюда?
— Куда бежать, Юрий Иванович?
— Вот ты и будешь первым. Завтра, в это же время, буду здесь с машиной. И уходим.
— Так я могу и сейчас уйти.
— Сейчас рано. Оперативная обстановка не позволяет. Потом напишешь подробный отчет.
— Так я мертвому Звереву буду писать или мертвому Вакулину?
— А откуда ты узнал?
— А по радио говорили. Найден труп следователя…
— В это можешь поверить. При мне пристрелили. Нет его больше. А я буду всегда и вечно. В кабинет вернусь и преступников покараю. Я так думаю.
— Я вас боюсь, Юрий Иванович. Оставили бы вы меня.
— А я один не справлюсь. И Пуляева не вернуть.
— А вы думаете, ему там плохо?
— Где?
— Да если б я знал.
— Вот то-то и оно. Люди у тебя здесь в начальниках, судя по всему, достойные. Но среди них убийцы. Кролика с Бабеттой помнишь?
— Туда им и дорога.
— Есть закон, Паша.
— Закон что дышло.
— Вот что! — вскипел вдруг Зверев. — Ты мне брось тут демагогию разводить. Завтра чтоб был с вещами на этом месте. Все. Я пошел.
Он шел пешком к Жихарево по грязной дороге и страшно ругался. Он был в полном недоумении. Может быть, следовало и самому выбросить документы да наняться в электромонтеры к Охотоведу?
В гостинице он допил джин, принес из буфета гору теплых котлет, съел их, запивая растворимым кофе, включил телевизор, пощелкал каналами, пришел в тихое бешенство, выключил этого говорящего друга человека, лег на живот и уснул. Проснулся около полуночи, напился лимонада и стал думать.
Он бы оставил Ефимова в полюбившемся тому месте, Бог с ним. Но без партнера, без второго номера, двигаться дальше было полным безумием. Нужно было завтра вывезти этого пролетария с объекта. Потом отпустить Витька. Нужна другая машина, для того, чтобы отслеживать челночный рейс Охотоведа. Никакой другой машины у него не было. Поэтому рано утром он смотался к Приладож-скому, где приметил возле автобусной остановки четыре «жигуля» в очереди на извоз. Видно безработица одолела мужиков. Он снял машину на полдня и на ней вернулся в Жихарево. Дал аванс бывшему фермеру и попросил того поставить машину за поселком, возле заправки.
Ефимов не подвел. Зверев опасался, что тот скажется больным и не выйдет из домика. Но тот был на месте, с какой-то кошелкой, с рюкзачком, какие любят носить на тусовки молодые поклонники пепси.
— Ну, попрощался с товарищами?
— Разрешаешь? А я думал — конспирация.
— Ну, Кондачку-то скажи, что ненадолго. Туда и обратно. Чтоб мастер не волновался. А то прогрессивки лишит.
— Шутите, гражданин начальник. Кондачина! Васька! Я скоро. Тебе в Жихареве надо чего?
Тот помотал головой.
— Ишь. Ничего ему не надо, — злобствовал Зверев. — Полное обеспечение. А как насчет баб?
— А этого не хочется. Я работе отдаюсь.
— Прыгай в кабину, деятель.
В Жихареве, щедро расплатившись с Витьком, Зверев отпустил его. Уныло шел Ефимов к другому транспортному средству. Невесел был и Зверев.
— Куда, начальник?
Зверев посмотрел на часы.
— Так говоришь, скоро поедут, Паша?
— Как обычно. У них график.
…Осталась позади Кобона. Чем дальше удалялись они от поселка номер пять и тем более — от Петербурга, тем все крепче Пуляев утверждался в мысли, что шоссе это, этот кузов грузовика — и есть тот путь, который искал его прямой и непосредственный начальник Зверев, с которым Бог знает что происходило теперь, но который не был убит. В это Пуляев верить отказывался совершенно и бесповоротно. Иначе путь этот, вдоль берега Ладожского озера, становился для него, легкомысленного баловня судьбы и правоохранительных органов, путем в никуда. Он не испытывал иллюзий. Без Зверева ему отсюда не выбраться. Несуразные и никчемные обитатели трущоб отпали, отсеялись, остались там, на торфоразработках, в «гостиницах», хрипят сейчас, отыскивая воздух ставшими вдруг твердыми губами, на заводском стадиончике, «плавят пули» перед каким-нибудь охотоведом, затягивают гайки и таскают мусор с чердаков. Пуляев не такой, он особенный, на него возлагаются какие-то надежды и чаяния. И каким-то образом это связано с убиенными артистами, а иначе зачем Зверев выдумал все это, зачем возился с ним, зачем внедрял в трущобу. Ведь у него полно осведомителей и оперов на подхвате. Значит, ему нужен был действительно совершенно свежий и надежный человек. Он ведь мог и «ноги сделать», и никто бы его не нашел нигде и никогда. Плохо быть умным в обстоятельствах, не предназначенных для ума. Точнее — плохо, когда в этих обстоятельствах кто-то про ум этот догадывается. Зверев на государственной службе. Ему положено быть психологом и хозяином судеб. А кому служит Охотовед? И кому служат хозяева Охотоведа?
