для Салирьена около тридцати лет назад. Каково бы оно ни было, но, похоже, принесло пользу. Салирьен был формулятором номер три на Сулине и потихоньку катился под уклон. В течение пяти лет они стали номером два, и ты знаешь, каковы они сегодня. Не очень многое дошло до публики, разве что, на одном ежегодном собрании, так показывают наши файлы, на главного директора имели место нападки по поводу жалованья, и он указал, что, основываясь на исследованиях и рекомендациях ИИС, прибыли Салирьена, годовой доход и присутствие на рынке возрастают…
Ван кивнул, чтобы Эшли продолжал.
— У них небольшая контора в Домигуа, и они публикуют конфиденциальные отчеты с данными только для клиентов-подписчиков, но больше мы ничего не знаем… Никаких жалоб или юридических мер против них…
Контора в Домигуа. Но Десолл дал ему коды для ответа по постоянной волне? Это потому что он не знал, когда и откуда ответит Ван? Или потому что желал обойти местное представительство? Если да, то почему?
— Есть старая запись в файлах, но я не могу ее проверить. Там просто говорится что-то насчет последствий услуг ИИС… Но они не фирма, чтобы встревать…
— Я думал, это фонд.
— Так и есть. Я просто передаю тебе, что узнал. — Эшли улыбнулся. — Они куда больше подходят тебе, чем СТР, но никому не проляпайся, что я тебе так сказал.
— А что насчет «Фергуса»?
— Была парочка сплетен. Одна на реле из Нового Ойсина. Не сильно больше того, что рассказал мне ты. Подожди. Я посылаю.
— Спасибо. Просто… ну, я был там командиром.
— Понимаю. Иногда помогает, когда видишь все в объемных картинках. — Улыбка Эшли и впрямь была понимающей. Затем он окаменел. — Надо бежать. Кто-то заявил, что госпожа Стирнс из Совета подключила бизнес округа к фирме своей племянницы, и об этом пойдет речь на заседании совета.
— Спасибо, Эшли.
— Не пропадай.
— Заметано.
Ван сел впереди у консоли и тут же вызвал историю «Фергуса». Как говорил Эшли, здесь не было ничего такого, чего он еще не знал. Не упоминались даже никакие офицеры или техники, или что делал корабль, лишь туманная ссылка на его исчезновение да заявление, что РКС заключили: мол, корабль пропал в силу неизвестных причин.
Ван прочел это дважды. Наконец он вызвал итоги своих предыдущих поисков и распечатал две твердые копии. Затем взглянул на первую копию, вновь пробежав глазами самое важное, его взгляд легко выхватывал ключевые предложения.
Последовал список известных клиентов.
Ван снова прочел и его. Вероятно, дело кончится тем, что он свяжется с ИИС, но сперва с помощью своих отцов проверит, не упустил ли чего. Ван подумал, не попытаться ли затеять обед, затем покачал головой. Вместо этого он облачился в старый костюм и вышел пропалывать садик, затем обрезал лимонное деревце и собрал остро-ароматные лимоны, упавшие и начавшие гнить.
Ко времени, когда он закончил и привел себя в порядок, вернулся папа Альмавива и уже упоенно возился на кухне. Ван проскользнул туда и вызвался помогать. Прежде чем Альмавива поставил на стол цыплячью искалантию, прибыл Кикеро и, усевшись на табурет, стал наблюдать, заметив:
— Хорошо иметь сына, который знает свое место, когда возвращается домой, даже если он командор… Такой опрятный. Ты должен это за ним признать, Альмавива. Мог бы стать большим адвокатом…
Ван рассмеялся и отпарировал:
— А ты мог бы стать большим критиком.
— Разве что он путает высоту звука и тембр, равно как и все прочее, — заметил Альмавива.
В конце концов, все сели за еду.
Проглотив последний кусок цыпленка, Ван бросил взгляд в сторону буфета с лежащими там распечатками. Папа Кикеро поднял стакан с водой.
— У тебя нынче что-то на уме. Что именно?
— Кое-что есть. — Ван встал и взял с буфета свои распечатки. Вручил каждому по одной. — Хотелось бы узнать ваше мнение. У меня есть мысль, но надо проверить, не упустил ли я чего.
Кикеро быстро прочел врученную ему бумагу, затем перечитал. На третий раз он взял стило и кое-что пометил. Альмавива читал медленнее и только один раз. Ван ждал.
— Как я понял, они сделали тебе предложение, — начал Кикеро.
— Старшего директора и главного пилота на новом межзвездном корабле.
У адвоката поднялись брови.
— Ты сейчас куда осторожней, чем когда поступал в РКС. Тогда ты сказал нам, уже сделав это. — Он поднял лист. — Они кажутся вполне порядочными людьми. Почему ты так озабочен? Или это просто дипломатия, и ты хочешь нам все показать, прежде чем что-то сделаешь?
— Он на несколько лет старше и научился осторожности, — предположил Альмавива. — Это не всегда хорошо. Иногда лучше всего просто взять от жизни хороший кус.
— О, да, — вмешался Кикеро. — Хороший кус. Дивная, знаешь ли, метафора. Разве что… в этом больше правды, чем хотелось бы Альмавиве. Проблема в том, что людям присущ аппетит, а орудия, которыми мы можем его утолить, все негодные. Обжора может насытиться, но лишь на миг, а воздержание уменьшает потребление, но не аппетит. Одно из орудий, чаще прочих применяемое, логика. Но великий порок логики в том, что она кажется весьма разумной, даже когда неверна, и таким образом, если только не применять ее с умом, логика становится госпожой, а индивид рабом.
— Не могу поверить, чтобы ты, адвокат, такое говорил, — заметил Ван.
— Когда мой сын, герой и командор, спрашивает моего мнения, всякая логика оказывается всмятку, — рассмеялся Кикеро. — Кроме того, есть времена, когда слишком много логики себе же в убыток. Альмавива всегда приводит меня в чувство, если я чересчур увлекаюсь логикой.
— Теперь это не так уж часто случается, — добавил певец. — Сперва… ладно, я бы предпочел спеть любую безумную арию для сопрано, точно контртенор, лишь бы не спорить. Тогда он рассмеется, и тема исчерпана. Все хорошо удается, когда можешь сочетать чувства и логику.
— А если они в разладе? — сухо спросил Ван. — Можно спеть и все ясно обосновать?
Кикеро пожал плечами.
— Приходится делать выбор, а отказ от выбора тоже выбор.
— О, это достаточно просто, — пояснил Альмавива. — Ван, ты отдал все, что мог, РКС и чувствуешь себя человеком, которого так и не оценили по достоинству. Несмотря даже на награду и продвижение. И не хочешь снова разочароваться. Поэтому и обращался во второразрядные предприятия, зная, что они тебя разочаровать не могут, поскольку ты от них ничего не ожидаешь. Не стоит так подходить к жизни. Мы все порой разочаровываемся. Это не самое страшное. Нужно быть тем, что ты есть, и пусть себе разочарования случаются там, где случатся. В этом главная беда Артуро. Он так и не постиг, что он есть, знает только, каковы его дарования, и позволяет, чтобы они его определяли.
Кикеро медленно кивнул.
— Люди больше, чем сумма их дарований.
— Значит, Артуро несчастлив?
— Скажем, менее счастлив, чем мог бы быть. Он слишком усердно пытается вписаться. Я предупреждал его, куда это может завести, но…
