– А, деятель, здравствуй! – обратился он весело к Воронову. – Что это у вас тут за шум, аж в коридоре слышно? – ласково взяв Воронова под руку, он подвел его к макету массива. – Ну, как тебе наше изобретение на понтонах, нравится?
– Нет.
– Почему?
– Ненадежно и дорого. Буду категорически возражать.
– За дешевизной гоняетесь, – сдержанно возразил Лукашин. – Кстати, издержки производства неизбежны в любом деле. А время нам дороже денег.
– Особенно когда они государственные, – отрезал Воронов.
Катя даже зажмурилась.
– Вот что, деятель! – холодно сказал Лукашин. – Я двадцать пять лет трудился на стройках и за это время не раз встречал таких речистых обличителей, которые живут в коллективе без году неделя. Извольте делать то, что вам поручено. – И уже на ходу, возле двери, не оборачиваясь, добавил: – Вперед советую выражаться уважительнее, хотя бы по долгу службы.
– Ну как, поговорил? – спросил Зеленин, почесывая лысину.
– Поговорил, – сквозь зубы произнес Воронов и, не простившись, ушел, хлопнув дверью.
Катя вышла из-за перегородки, взволнованно прошлась по кабинету.
– Не понимаю, – остановилась она перед Зелениным, пожимая плечами. – Зачем понадобились эти понтоны?
– М-да, – улыбнулся Зеленин. – Видишь ли, у массивов отрицательная остойчивость. Они перевернуться могут. Потонут!.. Без понтонов нельзя.
– Как так? Это же недопустимо!
– Да вот так. Их главный инженер спроектировал. Блеснул!
– А что же Лукашин?
– Дал втихую нагоняй мне и Синельникову. Но ведь он и сам виноват. Просмотрел! Не станет же он оглашать этот конфуз. Авторитет свой бережет. Да и выход искать надо. Вот он и сделал ход конем: на понтонах выводить массивы. И оправдание нашел – восемь дней экономии. Вот как жить-то учитесь!
– Но ведь их опасно устанавливать. Перевернуться могут!
Зеленин остановил ее:
– Это – кабинет, а не площадь. Не кричи!
Она молча ушла за перегородку, надела свою клетчатую шляпу, взяла сумочку и направилась к выходу.
– Куда ты? – крикнул ей вслед Зеленин.
Но она даже не обернулась.
– Да что вы – с ума, что ли, посходили все?
На площади перед Управлением она села в автобус и доехала до старого порта. «А теперь недалеко, пешком вдоль берега», – решила она и пошла торопливо по каменистой тропинке. Почему он все-таки согласился устанавливать массивы-гиганты с отрицательной остойчивостью? Ведь это опасное дело! Зачем он берет на себя такую ответственность? Или он не догадывается, в чем дело? Нужно предупредить его, поговорить с ним. Она понимала, что ее поспешный побег мало что изменит, и все-таки торопливо шла к нему на участок.
Тропинка вилась по оголенным, словно ободранным, отрогам большой сопки вдоль самого берега бухты. Внизу с шумом колотились волны, и Кате казалось, что это бьется ее сердце. Ветер трепал на ней спадающий воротник серой кофты, плотно лепил на ноги узкую юбку, и было трудно идти на спусках. «Словно спутанная», – подумала она.
Ее одинокая фигура, спускавшаяся с голой обрывистой сопки, была хорошо видна со строительной площадки, от массивов. Лиза ее узнала сразу по клетчатой шляпе.
– Сергей Петрович! – крикнула она, запрокинув голову.
Сверху, из-за опалубки массива, высунулась сначала голова Воронова, потом Михаила.
– Что такое? – спросил Воронов Лизу не совсем любезно.
– Катя Ермолюк! – Лиза показала на подходившую Катю.
– А-а, – Воронов вылез из опалубки массива-гиганта, спустился на землю по лесенке и пошел навстречу Кате.
Лиза ушла за массив и стала подсматривать за ними из-за угла опалубки. Вдруг ей на голову свалилась щепка. Она вздрогнула и вскинула голову: там, на высоте семи метров, сидел Михаил и хитро подмигивал ей: «Ай-я-яй!»
– Подумаешь, важность какая, – Лиза и не стронулась с места.
– Сергей Петрович, я пришла вам кое-что сообщить про массивы-гиганты, – говорила Катя, все еще волнуясь и тяжело дыша от быстрой ходьбы. – У них отрицательная остойчивость. Зеленин сказал.
Воронов взял ее за руку, с минуту шел молча к морю.
– Знаю, – наконец произнес он. – Уж проверил.
– Но ведь их опасно устанавливать!
