покраснел и виновато посмотрел на Песцова.
Наконец Волгин, горбясь, поднялся над столом, постучал железной ручкой о пустой стакан и начал зачитывать повестку дня.
– У нас, товарищи, стоит два вопроса. Первый вопрос – переизбрание председателя Волгина Игната Павловича, то есть меня; второй – …как? – спросил он Семакова, сидевшего рядом с ним. Тот прочел. – Так, – подтвердил Волгин и повторил: – Второй вопрос – мероприятия по поднятию урожайности, то есть доклад товарища Песцова.
Тотчас встал Семаков:
– Мы думаем, товарищи, что целесообразно приступить сразу к перевыборам. Отчетный доклад правления вы слышали в конце года. Повторять его нет смысла. Перевыборы у нас, так сказать, внезапные, в связи с болезнью Игната Павловича Волгина. Что же касается предложений товарища Песцова, то мы их заслушаем после перевыборов. Разумно? Будут новые предложения нового председателя. – Семаков улыбнулся и обернулся к Песцову: – Вы согласны?
– Конечно.
– В таком случае приступим. Пожалуйста, товарищ Песцов, скажите колхозникам о своем желании работать председателем нашего колхоза. – Семаков сел.
Матвей, не догадываясь об истинном намерении президиума, коротко, с улыбкой, сказал:
– Ну что ж, товарищи! С колхозом я ознакомился. Надеюсь, что вы меня все знаете. Если изберете председателем, работать буду с большим желанием.
– Поясните колхозникам вашу идею насчет огородов, – сказал Семаков.
И вопросы посыпались со всех сторон, точно зал только что проснулся, – каждый хотел узнать все сразу.
– Что было на заседании правления?
– Почему у нас огороды хотите отобрать?
– По какому закону?
– Пусть секретарь скажет!
– Откуда пошла такая установка?
Стогов поднялся сутулой громадой над столом, и зал снова умолк, как по команде.
– Я лично такой установки не давал. Надеюсь, что товарищ Песцов пояснит вам.
Матвей поражен был такой озлобленностью колхозников.
– Дело обстоит не совсем так, – начал Песцов, с трудом подбирая слова. – Я против огородов теоретически, так сказать. Не от хорошей жизни они. Картошки и в поле хватит. Не в данном, конкретном случае, а в будущем. Село должно иметь сады, а эти огороды… В них надобность отпадет.
– Яблоко не картошка, сыт не будешь! – крикнули из зала.
– О чем разговор? – повысил голос Песцов. – Разве я хочу отобрать ваши огороды? Успокойтесь! Я просто говорю: станете жить лучше, сами сады рассадите. – Песцов сел.
– Теория!..
– Саду-винограду захотелось…
– Тут картошки не хватает.
– А ему что?..
– Мягко стелет…
Долго еще бубнил растревоженный зал.
Первым слово взял Бутусов. Его большегубое, скуластое лицо приняло строгое и решительное выражение. Бросая попеременно взгляды то прямо в зал, то через плечо на Стогова, он заговорил о высокой ответственности председателя:
– Каждое слово должно быть глубоко продумано. А товарищ Песцов то предлагает от огородов отказаться, то землю чуть ли не поделить. А во имя чего? И сам толком не знает. Более того, товарищи, на заседании правления он предложил отказаться от посева кукурузы в пойме, то есть на лучших землях. А вместо нее сеять овес! Это вместо кукурузы-то!.. По всей стране люди отводят лучшие земли под кукурузу, а вот товарищ Песцов иного мнения. Прямо скажем, непартийное это мнение. Нельзя не отметить еще одно, наиважнейшее обстоятельство. – Бутусов повысил голос: – Председатель – пример для всех! Тут надо, чтобы у человека все соответствовало, и его, как говорится, партийное выдвижение, и его, так сказать, семейные обстоятельства. А все ли соответствует у данного товарища Песцова? Давайте его спросим: где ваша семья, Матвей Ильич? Жену привезете или холостым по нашим полям будете прохаживаться?
По залу прокатился шумок.
– Резон! – выкрикнул Лубников.
– Надо у девок спросить, кого им надо – холостого или женатого, – серьезно предложил тенорок, и зал захохотал.
– Ухажеристый мужик!.. Чего там…
И выверт Бутусова, и смех в зале – все это было настолько неожиданно для Песцова, что он растерялся. И теперь, собираясь с мыслями, ошалело глядел в хохочущий зал: вот, запрокинув голову, тряс седой бородищей Никита Филатович; вот, глядя по сторонам, словно приглашая других смеяться за компанию, по- козлиному заливался Лубников; вот, подбрасывая могучие плечи, грохотала Торба… И все лица, лица – смеющиеся и добродушно, и весело, и ехидно, и зло…
