превратятся в шайтанов, если баки их машин не будут заправлены бензином или у них не станет в кранах горячей воды. Но с каждым днем нефти им нужно все больше и больше. Но она нужна и нам. И у меня вопрос: если мы продадим свое будущее за их зеленые бумажки, то не превратятся ли бумажки в ненужный сор, а наше будущее в обман?
− И ты готов бороться за будущее правоверных? − с серьезностью и теплотой спросил наставник.
− Аллах дал мне испытание пресмыкаться, − скорбно произнес Абу.
− Главное, что Аллах свел нас по замыслу своему, − ответил Хабибулла. − Запомни одно: в сегодняшнем мире ни один правоверный не пропадет. Во всех земных просторах он найдет приют и опору, ибо отныне мы − везде. Твое отчаяние напрасно, в Америке достаточно наших собратьев, и каждый из них отнесется к тебе, как к близкому. Просто надо иметь цель и знать эту цель. И тогда, даже не упоминая о ней, ты будешь излучать ее смысл, и сердца правоверных откроются перед тобой. Я объясню тебе истину. Она проста, но не у всех есть ум и глаза, чтобы понять и увидеть то, что лежит на поверхности. За последние сорок лет население земли увеличилось вдвое, с трех миллиардов до шести. Но белые народы практически выпали из этого процесса. Из сорока семи европейских стран только мусульманская Албания сохранила должное воспроизводство. Остальная Европа вымирает. Их женщин интересует карьера и удовольствия. И скоро НАТО будет защищать сообщество пенсионеров. Но будет ли? Кто главный в НАТО? Америка. Зачем ей такая обуза? Да и какое это сообщество? Они провозгласили единство, но остались разобщены. Каждый занят собой, у них нет рождаемости. Они обнадежились тем, что государство будет выделять им изрядные пенсии, так зачем тогда нужны дети, как страховка для старости? Но как выделять пенсии, если вскоре некому будет работать? Они приглашают работать нас, но к чему нам нужны их пенсионеры? Нам нужны наши дети на их земле, благоустроенной их куда более умными и культурными предками. Они с охотой освободили себя от семейных обязанностей, а мы себе никогда не позволим такого. Они утратили желание иметь детей и саму свою веру. Их церкви пусты. Они вымирают миллионами, а мы миллионами прирастаем. Погибающие, теряющие силу, они пытаются навязать нам аборты и конрацептивы, но зачем нам убивать себя, если завтра они уйдут со сцены и оставят нам весь земной шар?
− Тоже происходит и в Америке, − позволил себе реплику Абу.
− Конечно. Они провозгласили феминизм, заявив, что браки придуманы мужчинами и на благо мужчин, и это метод управления женщинами, который должен быть уничтожен. Но это вызов Божественному установлению. Женщина отличается от мужчины, сколько не доказывай обратное. Мы не в состоянии исполнить их роли, а они − наши. Женщина, ведущая мужской образ жизни − угроза для семьи и общества, разрушитель морали. Отчасти отсюда − приветствуемый ими гомосексуализм. Какой правоверный посмотрит на однополую любовь без презрения? А они с легкостью бросают вызов Всевышнему и его разумению. И что в итоге? Духовное и физическое самоубийство. Но эту противоестественную мерзость Запад уже громогласно приветствует. Миссис Клинтон в праздник католиков отказывается пройти с торжественным маршем по Нью-Йорку, зато участвует в параде геев в том же Нью- Йорке. А ведь она политик, сенатор, и ей прочат в будущем президентское кресло! Хотя есть более интересные персоналии, способные его оседлать, но это решится позднее. За импичмент президента Клинтона не проголосовал ни один демократ, ибо они утратили понятия о простейшей этике, признав свою культурную революцию, разрушившую всю их мораль. Английская королева посылает поздравления с собачьей свадьбой Элтону Джону, глашатаю их этой самой культуры, так что стоит таковая, да и сам английский трон? Как Боже сохранит Великобританию, если она пронизана развратом и отказом от его промысла?
− Мы уже захватываем ее, − проронил Абу.
− И скоро ислам будет там государственной религией, − кивнул Хабибулла. − Там уже есть наши больницы, школы, магазины, институты. Они боятся нас, но признают уже без оговорки. Каждый четвертый европеец − мусульманин. Поэтому их время − время заката. Они слабы, они надеются, что мы сможем с ними сосуществовать. Никогда! Нет равноправия культур или религий, как бы это не декларировалось. Разве христианин поставит себя вровень с индийцем? А ты признаешь протестанта или католика?
− И каким же тебе видится будущий мир? − не без трепета спросил Абу.
− Сначала мы захватим Европу, − уверенно доложил наставник. − Там будет наш штаб. Мы консолидируем всю Африку, что уже практически сделано. Одновременно Россия потеряет Кавказ, ей не справиться с той лавиной, что зреет на его склонах. Крым станет мусульманской республикой. Как только это произойдет, оживится Китай. Он набрал мощь, но его экология и ресурсы изъела своими аппетитами индустрия, служащая Западу. Он предъявит русским права на сибирские территории, где раньше были его границы, и настанет великая смута. У России те же болезни, что и у Запада, она угасла и одряхлела, она пропитана безверием и коррупцией, и кто ей поможет?
− Америка, − осторожно вставил Абу.
− Только в расчете на ее ресурсы, − ответил Хабибулла. − Но не все ли равно, чьи они будут? Сдать позиции, не обременяя себя войной с Китаем, или рассчитывать на алчную Америку, в любой момент способную подло предать тебя, либо из союзника превратиться во врага? К тому же учти, что в России − миллионы мусульман, и им будет о чем призадуматься, глядя на наше победное шествие с Востока на Запад. Да, Америке нужна война, но не с Китаем. Америка будет воевать за нефть. И тут есть две цели: Ирак и Иран.
− Ирак − цель попроще, − сказал Абу. − Я знаю наших генералов, они продажны, и с ними обо всем легко договориться. К тому же мы разделены многими амбициями, а Иран − целостен, могуч, и лидеры его возвышены народом. А его запасы нефти и газа − главные в мире.
− Наверное, ты прав, − отозвался Хабибулла. − Но если они покушаются на мусульман, нам тоже стоит предупредить их о своей силе…
− Каким образом?
− Возможно, я посвящу тебя в свои мысли. Но − позже, позже…
− Хорошо, − сказал Абу. − Но я не понимаю одного: если мы захватим Европу, то Америке, вероятно, сегодня это и на руку. Ей на руку и слабая Россия, и ее дрязги с Китаем. Но ведь ей совсем не на руку наше шествие по планете?
− Будет война, − равнодушно кивнул наставник. − Но кто из правоверных боится войны? У нас есть Аллах, а что есть у них? Ракетами и бомбами ничего не решишь, если трясешься на свою жалкую шкуру и одновременно жаждешь добычи. Рано или поздно ты должен ступить на землю, которую бомбил издалека. А что ждет тебя − захватчика, неженку и труса среди тех, кого ты пытался растоптать? Сейчас они это не понимают, а поймут тогда, когда будет поздно. У Америки нет будущего. Раньше ее объединял консерватизм и христианская религия. Консерватизм убит псевдо-культурой, насаженной дьяволом, а христианство подменили сотни суетных сект. Их страну захлестнул поток нелегальных пришельцев, их миллионы. Они приехали за долларом, их цель − не укрепить Америку, а составить личное состояние. Ты знаешь это лучше меня. Эти люди не ведают историю страны, ее традиции, им наплевать, кто президент и сенаторы, и что будет завтра; главное для них − собственный желудок, личный дом и автомобиль. Прежние ценности Америки умерли, как и те, кто их создавал. Раньше Америка была плавильным тиглем всех рас, сейчас − сборище группировок и национальных общин. Пройдет совсем немного времени, и все это подкосит ноги исполина, он рухнет. Но прежде, чем рухнет, попытается, спохватившись, договориться с нами о паритете. Или − открыто провозгласит свой штаб с мировым правительством. Их МВФ, ВТО и Всемирный банк − предтечи министерств финансов, торговли и развития объединенного мира. Но − напрасно! Повторяю: они опоздают. Им помешают разногласия и либерализм, трусость и меркантильность. Мы, мусульмане, не войдем в этот их суррогатный мир. Мы будем диктовать все и всем! И наша задача − не в социальном, а в религиозном объединении. Социальное происходит сейчас, религиозное − задача грядущего десятилетия. Мы должны быть едины и непримиримы, избегая разнотолков Корана. Разнотолки будут тягчайшими преступлениями, уясни это, Абу. Наша суть − абсолютная нетерпимость к инакомыслию.
− Это я понимаю, учитель…
