− Я работал с русскими, − говорит Тони. – И не доверяю никому из них. Среди общего числа мошенников и болтунов лишь пару раз мне встречались толковые люди. Один из них убит, второй ушел в крупный бизнес. Он, кстати, живет в Нью-Джерси вместе с семьей, но то и дело вылетает в Россию.
− Я хорошо ему заплачу…
Тони снисходительно улыбается.
− Думаю, недалек тот день, когда он попытается войти в ваш профсоюз, − сообщает с тенью сарказма. – Твои гонорары на прирост его миллиардов не повлияют.
Я понимаю, о ком идет речь. С этим человеком я в состоянии познакомиться самостоятельно, более того, посредничество Тони здесь неуместно, однако этот русский нувориш оказывать мне гарантированные услуги не станет, переадресовав меня с моими скользкими проблемами в такие же сомнительные слои неформальных сообществ. От которых – жди, чего не хочешь.
− Деньги − отнюдь не пропуск в нашу компанию, − отзываюсь я.
− Да, это верно, − вздыхает Тони, а затем, будто припомнив что-то, сообщает: − Я знаю еще одного парня. Он обеспечит тебе поддержку в России. Но желательно, если ты пошлешь туда своего ответственного человека.
− Ты читаешь мои мысли, старый друг.
Я доброжелателен, спокоен, но меня гложут досада и разочарование. Я нахожусь в положении владельца оружейного арсенала, потерявшего от него ключ, и должного поразить мишень с помощью какого-нибудь корявого булыжника, но и того не сыскать.
Снова спешу на аэродром. Воспользоваться вертолетом Ричард мне запрещает: его легко могут сбить какой-нибудь террористической ракетой, а потому, учитывая гипотетические опасности, я лечу самолетом из одного аэропорта в другой, а после на бронированной машине возвращаюсь домой.
Патрик уже вовсю ковыляет по коридорам и орет, просясь наружу. Увидев меня, судорожно карабкается мне на грудь, и замирает, удовлетворенно и сладко урча. Я целую жену, стыдя себя за давешнюю измену, обнимаю сына и дочь, и сердце мое переполняет нежность к ним и какое-то обреченное грустное чувство. Боже, как я люблю их! И что без них стою?
Звонит Большой Босс. Его здоровье вне опасности, он на месте, в рабочем кабинете. С извинениями сообщает, что за моим гостем завтра к вечеру заедут компетентные люди, и более тот меня не потревожит.
− Давно пора, − откликаюсь я равнодушно. И тут-то в моей голове складывается и утверждается весьма интересный план…
− Где Роланд? – спрашиваю я Барбару.
− У себя…
− Срочно ко мне!
И вот он снова передо мной. А вообще-то, чего я на него взъелся? Симпатяга малый, только дичинка в глазах и упрямая настороженность. Но это сгладится, это вопрос дальнейших отношений. А им, видимо, суждено состояться.
Я здороваюсь с ним за руку, усаживаю его в кресло.
− Еще раз спасибо за дочь, − говорю, исполненный неподдельной благодарности. – И, думаю, что отплачу тебе ответной услугой. Не знаю, да и не хочу знать никаких твоих прошлых дел, но, похоже, тебя хотят убрать. Дело связано с известным одиннадцатым числом осеннего месяца… Каким образом ты к нему причастен, тебе виднее, а твоим боссам виднее, как тобой распорядиться. А вот в чем я уверен – их планы придутся тебе не по нраву.
Глаза его прищуриваются в сосредоточенном раздумье.
− И что делать? – спрашивает он довольно-таки хладнокровно.
− Ты знаешь русский язык?
− Да, я жил в России.
− В таком случае: насколько хорошо ты знаешь язык, страну, и есть ли у тебя там надежные, незасвеченные контакты?
Он неопределенно улыбается. Отвечает:
− От русского меня не отличит никто. Вопрос контактов следует тщательно обдумать.
− Тогда скажи, смог бы ты в качестве моего доверенного лица справиться с такого вот рода задачей…
Я опять, второй раз за день, повторяю историю о злосчастном сейфе.
− Таким образом, наша цель − диски, − подводит он итог.
− Совершенно верно. После чего в Москву вылетит мой человек, просмотрит их, чего тебе категорически не рекомендую, и мы будем думать, как устраивать нашу жизнь дальше.
− Зачем же вам после этого со мной канителиться? – задает он резонный вопрос.
− А я и не собираюсь, − говорю я. – Ты получишь чистые документы и некоторую сумму, которая тебе бы понравилась. Такая постановка дела устраивает?
− Хорошо, но документы мне потребуются уже сегодня.
Я вновь вспоминаю о Тони. Эту задачу он решит в течение, думаю, получаса.
− Пустяк, − говорю я. – Главное сейчас – уносить отсюда ноги. И еще. Я понимаю, что у тебя серьезная специальная подготовка. Но ты диверсант, а не сыщик, что, увы, смущает.
− Это родственные профессии. Хороший диверсант всегда должен думать, каким образом его вынюхают ищейки.
Он прав. Разведка, кстати, тот же сыск. И в матером шпионе всегда две личности: его самого и неведомого оппонента-контрразведчика.
− В таком случае, Роланд, возлагаю на тебя большие надежды.
− Один технический вопрос, − продолжает он. – Если у этого парня в Москве родители, через них мы способны выдвинуть условия…
− Опасный ход, − делюсь я. – Напугаем старых людей, они кинутся в полицию… Да и у этого мерзавца могут не выдержать нервы. Нет, методы прямого нажима пока исключаются.
− Я понял. И очень признателен вам, мистер Уитни, − говорит он. – Надеюсь, не обману ваши ожидания. Единственно, скажите Барбаре и Нине, что я выполняю ваше задание, и скоро вернусь. Мне кажется, мой отъезд их расстроит.
− Да, жаль, − рассеянно отзываюсь я. Мне действительно жаль, что он уезжает. С его присутствием что-то неуловимо переменилось в доме, переменилось к лучшему, к теплому и праздничному, что привносит с собою желанный гость. Но гостю всегда суждено уйти.
Звонит Кнопп. Докладывает, что еще вчера просмотрел материалы видеонаблюдения за подступами к нашему поселку, номер машины, на которой приехали злоумышленники, вычислен и введен в контрольный файл федерального компьютера. А вот сегодня, оказывается, благодаря системе, фиксирующей транспорт на автострадах, искомая машина обнаружена. Что интересно – всего-то в пяти милях от моего дома, на платном паркинге. Менеджер опознал разыскиваемых нами мерзавцев, сказавших ему, будто отлучаются из штата на несколько дней. Организована засада. К лицу, на чье имя в Нью-Йорке оформлен автомобиль, направлены наши люди, этим занимается Ричард.
Я едва успеваю подумать, какой же я молодец, что в свое время поддержал закон о тотальном контроле транспорта на дорогах страны, принесший сейчас лично мне изрядную пользу, как дверь кабинета бесцеремонно распахивается.
− Пойдем в сад, я хочу играть в индейцев! – выкатывается на паркет на своих роликовых коньках неугомонный Марвин. С луком в одной руке, и со стрелами в другой. Одержимый забавами херувим.
− Никаких индейцев! – отрезаю я. – Ни шагу из дома!
− Почему, папа… − хныкает младшенький.
− Потому, что сегодня в нашем саду могут снять скальп даже с меня, − говорю с полнейшей убежденностью.
МАКСИМ ТРОФИМОВ
