– Я смотрю на доску!
Анфиса накрасила губы и раздраженно бросила:
– Покажись окулисту, если доска у тебя на затылке Шаравина!
Повисло молчание.
– А мне какой-то мальчик названивает, – поделилась Лена.
– Поздравляю, – фыркнула Анфиса.
– Если у тебя плохое настроение, – окончательно вышла из себя Саша, – не порти настроение другим, заколебала уже!
– Да уж, – согласилась Лена, – нечего Сашке высказывать, она вольна встречаться с кем пожелает!
Анфиса поджала губы, бросила взгляд в зеркало и вышла из туалета.
– Что с ней в последнее время происходит?! – воскликнула Лена, всегда робевшая в компании бойкой на язык Анфисы.
– Не знаю, но она меня уже достала! – Саша подошла к раковине и остановилась перед зеркалом. – Господи, ненавижу! – прошипела она своему отражению.
Подруга обняла ее за плечи.
– Ты такая красивая…
– Веснушки эти проклятые!
– Ой, Саш, брось… они милые, правда!
Саша посмотрела на белое чистое лицо подруги и застонала.
– Хочешь себе такие «милые»?
Лена весело пожала плечиком.
– Почему нет?! Если бы парни начали липнуть, как к тебе!..
Саша хмыкнула.
– К тебе липнут, просто не замечаешь!
– Да кто ко мне…
– Макс Федоров из девятого «Б», Леня из параллели, не помню фамилии, в желтой толстовке ходит, а еще друг твоего брата… – Она заметила, как рот подруги открылся, и поспешила добавить: – Но ты на него не западай, он слишком взрослый! Да, кстати, Орлову-младшему ты тоже нравишься. – Саша вздохнула. – А веснушки – это навсегда.
– Ты лимонный сок пробовала? – осторожно спросила Лена.
– Чего я только не пробовала!
– Знаешь, а Валера как-то сказал, что обожает твои веснушки. Говорит, ты солнышко.
– Это несомненно утешает, – съязвила Саша и махнула на свое отражение, – пойдем, звонок уже!
Анфиса до конца дня с подругами не разговаривала и домой ушла одна, Лена с Толстиком и Орловыми осталась переписывать контрольную по физике, у гардероба Сашу дожидался только Валера. – Ну что, идем домой?
Она хотела уже согласиться, когда увидела Шаравина.
– Эй! – крикнула Саша.
Он обернулся.
– Когда рисовать будем? И где?
Миша подошел ближе.
– Сегодня.
– Нет, завтра!
– Завтра я не могу!
– А сегодня она не может! – возмутился Валера.
– Я могу сам нарисовать.
Валера подал ей шубу.
– Вот и отлично, рисуй и отвали от нас!
Миша кивнул и пошел к выходу из школы, но Саша догнала его.
– Нет, черт, ты не будешь рисовать без меня!
– Саш, да пусть он рисует! – крикнул Валера.
Она вернулась, забрала шубу и сердито произнесла:
– Давай я сама буду решать, пока, до пяти часов!
– Ты придешь? – недоверчиво крикнул ей вслед Валера.
– Конечно! – не оборачиваясь, заверила Саша.
– Где будем рисовать? – поинтересовался Миша, когда они вышли из школы.
– У тебя дома, не думаешь же ты, что я тебя позову к себе!
– Я ничего не думаю.
– Вот и хорошо, позволь это делать тем, кто умеет!
– С радостью, если увижу таких!
Больше они не разговаривали до самого его дома. Саша шла и злилась, ее раздражало, что он не пытается с ней заговорить, хотя бы обсудить стенгазету. Казалось, он вообще забыл о присутствии Саши, а если и помнил, ее персона интересовала его меньше, чем грязный снег под ногами.
В лифте она не выдержала:
– У тебя ватман-то есть?
– Есть.
Дверь им открыла бабушка в белом платке и фланелевом халате с розовыми цветами.
– Машенька, здравствуй! – поздоровалась старушка.
Саша изумленно посмотрела на снимавшего ботинки Мишу, а старушка тем временем продолжала:
– А я вас уже заждалась, супчик сварила… – Неожиданно она осеклась, сунула в карман руку, вытащила оттуда очки без одной дужки и нацепила на нос. – А это не Машенька, – удивленно сказала старушка, – это другая девочка, я же вижу…
– Ха, – выдал Миша, – это не Маша, бабушка, это ее сестра. Но они совсем разные, эта суп есть не станет.
Саше показалось, что ей дали пощечину. Больнее этих слов ей слышать не приходилось. «Эта суп есть не станет» – как приговор, как клеймо. Она быстро сняла шубу, повесила на крючок и повернулась к старушке.
– Почему же не стану, я люблю супы!
– Вот видишь, – обрадовалась старушка, – она будет, идите мыть руки и за стол скорее!
Саша прошла в ванную, но прежде успела заметить, каким напряженным стал взгляд Шаравина. Она сама не знала, что пытается ему доказать.
Суп ей понравился – наваристый, ароматный борщ, мама не умела так вкусно готовить. Антонина Петровна разговаривала с Сашей очень ласково, по-доброму, ей даже стало неудобно. Знала бы только милая старушка, как она измывалась вместе с другими ребятами над ее внуком. Не супчик подливала бы в тарелку, а кастрюлю на голову надела бы. За весь обед Миша не проронил ни слова, от этого Саше становилось еще хуже, он отлично давал понять, что она нежеланная гостья.
– Как дела у Машеньки? – спросила Антонина Петровна, разливая по кружкам какао и подвигая к ней вазочку с конфетами.
Саша улыбнулась.
– Все хорошо, я передам ей, что вы спрашивали.
– А Маша ни словечком не обмолвилась, что у нее такая хорошая сестренка есть, – вздохнула старушка.
Миша поднялся.
– Мы пойдем, нам стенгазету рисовать нужно.
– Идите, конечно, идите, возьми, Сашенька, конфеток с собой, пожуете в комнате.
– Спасибо, – растроганно прошептала та.
– Да за что благодаришь, тебе спасибо, что пришла, к Мишаньке моему и не заходит совсем никто.
– Прекрати, бабушка, – проворчал Миша, – не приходят, потому что не нужен мне никто!
