обнаружил, что лежит в комнате, залитой ярким светом, с растрескавшимся, облупившимся потолком. Сэл заслонил глаза рукой от слепящего света, но уже через минуту смог оглядеть комнату, в которой находился, совсем маленькую, с белыми стенами. Помимо кровати, на которой он лежал, здесь был металлический шкаф, выкрашенный белой краской, со стеклянными дверцами, такой же стол, накрытый белоснежной простыней, с какими-то инструментами и еще стол, на нем в стеклянной банке ватные тампоны, в Другой — шпадели. На стене — намалеванный яркими красками Иисус Христос, а рядом в рамке — обгорелый кусок ткани с какой-то надписью на иврите. Сэл заслонил лицо рукой и снова уснул. А когда проснулся, то, еще не открыв глаз, понял, что в соседней комнате включено радио. Транслировалась передача из Лос- Анджелеса.
— ...тринадцать дней назад пропала девочка. Во вторник вечером возле Голливудского водохранилища были обнаружены три трупа, два — в среду утром после разразившейся накануне грозовой бури и еще один в тот же день, но несколько позже в извлеченном из водохранилища угнанном лимузине. После двух дней водолазам пришлось прекратить поиски возможных жертв, поскольку глубина водохранилища в некоторых местах достигает ста тридцати футов. Мы беседовали с представителями Лос-Анджелесского отделения полиции сегодня утром.
Вкрадчивый голос корреспондента:
— Как вы считаете, выявит ли расследование дополнительные печальные обстоятельства этого дела?
И готовый на все случаи жизни ответ полицейского:
— Подождём окончания следствия. Тогда ответим на все вопросы.
— А правда ли, лейтенант, что установить личности пострадавших невозможно из-за отсутствия каких- либо документов и что на одежде у них нет даже этикеток с указанием производителя или торговой фирмы?
— Мы... на данный момент личность пострадавших не установлена. Мы можем сообщить некоторые подробности лишь после заключения судебно-медицинского эксперта.
Кто-то коснулся плеча Сэла, и мужской голос спросил:
— Вы проснулись?
— А можете вы, лейтенант, подтвердить, что угнанный лимузин был взят напрокат в аренду рок-звездой Изабель?
Сэл медленно разомкнул веки. И не увидел ни яркого света, ни маленького коричневого ангела. Кто-то огромный, с орлиным носом на бледном лице склонился над ним. В его ноздрях Сэл отчетливо разглядел пучки жестких волос.
— В данный момент ничего не могу вам сказать, — заявил полицейский.
Теперь, когда Сэл открыл глаза, радио, казалось, звучало тише.
— А как вы прокомментируете слухи о том, что друг Изабель, автор песен Марко Толедано, был последним, кого видели в лимузине?
— Мы не можем это прокомментировать.
— Итак, — сказал человек с орлиным носом, — вы наконец проснулись. Как себя чувствуете? Хреново?
— Вы можете подтвердить, что Толедано никто не видел со вторника, точнее, после состоявшейся в тот вечер церемонии вручения призов «Грэмми»?
— Мм... да. Мы очень хотели бы побеседовать с мистером Толедано, но пока нам не удалось его разыскать.
— Есть хотите? — спросил великан. На нем были выцветшие голубые джинсы, белая куртка, на ногах гуарачи. Волосы длинные, с проседью.
— Лейтенант, вы полагаете, что тело мистера Толедано покоится на дне водохранилища?
— Трудно сказать...
— Алисия, — позвал великан, — принеси чашку бульона... — и обратился к Сэлу: — Она готовит его лучше всех в Калифорнии, он вкуснее куриного, который готовит моя матушка, и через неделю вам станет лучше.
Кто-то переключил радио на местную программу. Великан между тем отошел от Сэла и стал бросать инструментарий в примитивный стерилизатор. Сэл попытался приподняться на локте, но у него закружилась голова.
— Где... где я нахожусь?
Не прерывая своего занятия, великан быстро обернулся.
— Ваш голос мне очень знаком! — сказал он. Сэл ничего не ответил, и тогда великан продолжил: — Вы находитесь в «Clinica para los Ninos de Ensenada», что означает «Детская больница в Энсенаде».
— А вы — врач? — Сэл попробовал сесть в постели.
Великан положил руку ему на плечо.
— Вам еще нельзя подниматься...
Видя, однако, упорство Сэла, великан помог ему сесть и спустить ноги с кровати.
— Послушайте, — сказал великан, — вам надо пока лежать.
Но Сэл не ложился, сидел, дожидаясь, пока пройдет головокружение.
— Ну что же, — продолжал великан, — да, я врач.
Вошла девушка с дымящейся чашкой бульона и кукурузными лепешками. Запах еды дал Сэлу почувствовать, как сильно он голоден.
— В общем, я понял, что жизнь моя — кусок дерьма. И все потому, что в детстве только и слышал речи о «братстве народов» и о том, что надо «помогать обездоленным».
Сэл слушал и ел огромной щербатой ложкой бульон, а Шелдон Сильвермен говорил без умолку:
— И вот там, в игральном зале хилкрестского загородного клуба, переполненного завсегдатаями, я сижу и вижу: Ирв Рэднер блефует, и вдруг прозреваю. Моя жизнь — дерьмо. Поэтому... — Он передернул плечами. — Поэтому... я все ликвидировал. Буквально все продал. Лодку, дом, кооперативную квартиру в Вайкики, «мерседес». Обе дочери у меня замужние, жена много лет назад ушла к своему тренеру, словом, никто не мог помешать мне. Верно? — Он еще отпил пива. — Итак, я все продал, приехал сюда и открыл вот эту больницу. — Он хитро улыбнулся. — Мне представился шанс существенно поправить свои финансовые дела, заработать миллион баксов. Нельзя было его упустить. — Он поставил банку на стол. — В «Беверли- Хиллз» я снабжал тринадцатилетних барышень из богатых семей противозачаточными пилюлями. Здесь лечу холеру, полиомиелит, эмфизему, дизентерию и даже проказу. Да, да, здесь встречаются и прокаженные. Местные жители слишком бедны, чтобы заботиться о своем здоровье. А центр Дапо всего в часе езды отсюда.
Проглотив очередную ложку бульона с лепешкой, Сэл задержал взгляд на докторе.
— Как много вы говорите.
Шелдон Сильвермен не обиделся.
— Будьте снисходительны. Не так часто мне приходится болтать по-английски. Американцев здесь почти нет.
Сэл хотел было сказать, что он канадец, но промолчал.
— Как я здесь оказался? — спросил он.
— Вы приехали на своем «джипе». Не могли же вы двигаться со скоростью три или четыре мили в час.
