Но вы легко отделались, машина не пострадала, если не считать вмятины на крыле. Дети обнаружили вас в среду утром.
«Маленький коричневый ангел с сопливым носом», — подумал Сэл.
— Вы были ранены, — как бы между прочим заметил Шелдон Сильвермен. — И вам чертовски повезло. Знаете, как говорили в старых фильмах: «Пройди пуля на дюйм правее — или левее — был бы конец!» — Он выразительно поднял брови вверх. — Это именно то, что могло произойти с вами. Пуля прошла в нескольких миллиметрах от главной артерии. И все-таки пришлось влить вам четыре пинты крови и наложить лед на колено. Оно было величиной с крупный грейпфрут.
Сэл перестал есть и уставился на Сильвермена.
— Сколько времени?
Доктор взглянул на свои «Касио».
— Начало первого.
— Нет, я хотел бы знать: какой сегодня день? Давно ли я здесь нахожусь?
Сильвермен улыбнулся:
— Сегодня суббота. Вы проспали почти семьдесят два часа.
Сэл осторожно поставил чашку с бульоном на столик возле кровати и с сомнением огляделся.
— Господи, — сказал он наконец. — Мне нужно уходить отсюда. — Он попытался соскользнуть с кровати.
— На вашем месте я не делал бы этого. — Сильвермен подскочил к Сэлу. Тот, ступив на шершавый, в щербинах пол, едва сдержал готовый вырвать вопль и схватился за грудь.
— Там швы, дружище, — Сильвермен поддерживал Сэла, упрямо старавшегося стоять на ногах. — Нельзя вам еще вставать. — Сэл вцепился в спинку кровати, подождал, пока утихнет боль и пройдет тошнота. Потом взглянул на доктора.
— Нельзя мне здесь оставаться, — бросил он.
После продолжительной паузы Сильвермен понимающе кивнул и, отойдя в сторону, дал Сэлу возможность попробовать свои силы. Сэл сделал шаг, потом, стараясь сохранить равновесие, еще шаг, поморщился от боли и попробовал выпрямить спину. Только сейчас он заметил, что совершенно голый.
— Ваш клоунский костюм пришлось выбросить за негодностью. Мы найдем для вас что-нибудь подходящее, вы ведь небольшого роста. — Он повернулся все к той же девушке и произнес что-то на певучем мексиканском. Девушка быстро вышла.
Сэл продолжал стоять у кровати на трясущихся ногах.
— И все-таки я советую вам полежать еще хоть неделю, а то и две. Организм довольно остро реагирует на ранение.
Сэл покачал головой и еще сильнее вцепился в спинку кровати. А через минуту снова появилась Алисия с парой старых джинсов, благоухающей свежестью майкой и парой сандалий на подошве из шин. Вместе с врачом они помогли Сэлу одеться. Труднее всего оказалось натянуть майку — он не мог поднять руки. Наконец, полностью экипированный, он прислонился к кровати, ожидая, пока комната перестанет вращаться перед глазами. Когда Алисия вышла, доктор достал из шкафа закрытый на запор, весь в пятнах «дипломат», положил его на кровать рядом с Сэлом, а сверху немецкий «люгер».
— Эти вещи мы нашли на переднем сиденье «джипа». Насколько я понимаю, они ваши.
Сэл некоторое время смотрел на «дипломат» с «люгером», потом спросил:
— Открывали?
Брови Сильвермена снова взметнулись.
— С какой стати? Он не был ранен, и ему не требовалась медицинская помощь.
Сэл едва заметно улыбнулся, взял «люгер» и сунул его за пояс джинсов под майкой. Затем попытался открыть «дипломат», нажав обеими руками на крышку, но из-за перекоса замок никак не поддавался, и тогда Сэл сломал его. Деньги были на месте.
Сэл взглянул на Сильвермена, но тот оставался индифферентным, не выразив ни удивления, ни смущения, ни любопытства. Знал он о содержимом кейса или не знал, трудно было сказать. Во всяком случае, это его совершенно не интересовало. Сэл вынул полдюжины пачек и положил на кровать.
— Спасибо, что заштопали меня.
Брови доктора опять подскочили вверх: столько денег, а он не считает нужным объяснить, откуда они. Но тут Сэл сказал:
— Не краденые.
— А я и не говорил, что краденые.
— Тогда возьмите. Не для себя, так для детей.
Сильвермен некоторое время задумчиво смотрел на пачки купюр, затем тряхнул головой, допил пиво из банки, снова посмотрел на деньги, а потом в упор на Сэла.
— Дети могли их взять.
— Ну и что. Берите же!
— Возьму, — согласился Сильвермен.
В небе ярко сияло солнце, но в пыльном воздухе уже чувствовалось дыхание зимы, которая наступает в феврале по обе стороны Южной Калифорнии. Усаживаясь с помощью доктора-великана в «джип», Сэл огляделся и вспомнил, что находится в Мексике. Устроившись поудобнее за рулем, он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы восстановить дыхание.
— Почувствуете головокружение — немедленно остановитесь и подождите, пока оно пройдет, — напутствовал Сильвермен Сэла, — если до вечера снова окажетесь в постели... — Он осекся на полуслове и вручил Сэлу ключ, болтавшийся у него на пальце. — Желаю удачи.
Эпилог
Като Сан-Лукас — август
Двое мужчин прибыли в Сан-Лукас утренним рейсом авиакомпании «Мексикана» и попали в настоящее пекло. Хотя оба выросли в пустыне северного Чихуахуа, большую часть времени они проводили в умеренном климате Федерального округа США, а потому их поразил нестерпимый зной Сан-Лукаса, самой южной точки полуострова Калифорния, где лето сейчас было в разгаре.
— Ну и жарища! — воскликнул один из них, когда они спускались по трапу самолета. — Ненавижу это проклятое место. Пот льет ручьем, даже брюки становятся мокрыми, от девчонок потом разит, и везде эти поганые янки.
Мужчину звали Магеллан. На нем были легкие брюки, спортивная куртка и белая сорочка с открытым воротом. Светлокожий, с аккуратно подстриженными тонкими усиками и европейскими чертами лица, он скорее походил на испанца или грека, нежели на метиса. Отца своего, сирийца-эмигранта, Магеллан никогда не видел, потому что мать была проституткой.
— Впрочем, совсем забыл, тебе гринго нравятся, — продолжал Магеллан. — Ведь ты и сам гринго.
Его спутник был почти такого же роста, как Магеллан, и одного с ним возраста — лет тридцать пять. Звали его Зунига. Чистокровный индеец с глянцевой бронзовой кожей, ястребиным носом и густыми черными волосами, он был одет весьма скромно, как и его напарник. По роду своей деятельности они должны были привлекать к себе как можно меньше внимания, чтобы остаться неузнанными. Даже сквозь подошвы ботинок бетонированное поле аэродрома, казалось, обжигало ступни.
— Плевать на это дерьмо, — бросил Зунига, ощупывая зорким глазом индейца толпу в аэропорту. Разговаривали они только по-испански.
Магеллан улыбнулся:
— Может, ты и прав.
Пропустив мимо ушей реплику напарника, Зунига продолжал всматриваться в лица людей. Родился он на томатных плантациях в Южном Техасе. Родители были брасеро. Так называли мексиканцев, получавших разрешение на кратковременное пребывание в США в качестве сезонных рабочих. Он имел формальное право претендовать на американское гражданство, но даже не думал им воспользоваться. Каким-то образом Магеллан, ненавидевший гринго и все, что их касалось, пронюхал о родителях Зуниги и теперь не упускал случая уязвить его.
— Ты только посмотри на всех этих янки, — ехидно заметил Магеллан, кивнув в сторону дородных, уже не молодых супругов, загорелых, в модной одежде и с фотоаппаратами. — Почему бы тебе не кинуться к
