– Мы все работаем на одно правительство. Я тоже состою на государственной службе.
– Но он работает в ФБР. Он представляет закон.
– Это всего лишь другая ветвь правительственных органов.
– Тогда почему вы задаете мне вопросы о том, чего Крэкстон хочет?
– Я хочу знать, потому что у него нет права предлагать что-либо от имени налоговой инспекции. Взявшись за какое-нибудь дело, мы доводим расследование до конца. Я должен вести это расследование, иначе мои результаты, – он сделал паузу, подбирая нужные слова, – будут неполными. Так что, чего бы он там ни наобещал, завтра утром я должен представить документы для суда.
– Но что я могу тут сделать? Он привлек меня к работе на федеральном уровне, и я ее делаю. Расскажи я вам о его задании, попаду в переплет еще похлеще, чем сейчас.
– Учтите, если вы попытаетесь избежать уплаты налогов, даже работая на ФБР, мы вновь возьмемся за вас, когда эта ваша работа закончится. Я говорил со своим начальником и получил полную поддержку. Ждем отчет о ваших налогах до следующей среды, иначе получите вызов в суд.
– Значит, вы обсудили этот вопрос с мистером Вэдсвортом? – спросил я.
– Кто вам сказал... – с замиранием сердца спросил Лоуренс. Но я понял: он уже сам знает ответ.
– Сожалею, но не могу вам помочь, мистер Лоуренс. У меня свои карты, у вас – свои. Я думаю, нам просто надо их разыграть.
– Вы уверены, что это вам поможет, мистер Роулинз? Ошибаетесь. Вам не удастся уйти от ответственности перед правительством.
Это прозвучало как наставление из учебника.
– Мистер Лоуренс, не знаю, как вы, но я по воскресеньям отдыхаю.
– Проблема никуда не уйдет, сынок.
– О'кей, пусть будет так. Я вешаю трубку.
Мистер Лоуренс опередил меня.
Я пошел в кухню и убрал водку. На смену ей извлек бутылку импортного арманьяка тридцатилетней выдержки из заветного тайничка в чулане. Подобрал и подобающий случаю бокал. Как следует пить хороший коньяк, меня научил один богатый белый человек, на которого я когда-то работал. Такой напиток нужно смаковать, растягивая удовольствие. Тогда и опьянение гораздо приятнее. Напиваться я предпочитал в одиночку. Никаких громких разговоров и смеха. Мне нужно было лишь забвение.
Налоговый инспектор прямо-таки горел желанием засадить меня в тюрьму и, судя по всему, руководствовался какими-то чисто личными соображениями. А Крэкстон лгал мне. Я был в этом абсолютно уверен, но не понимал, чего он на самом деле хочет. Допустим, я ничего не обнаружу по поводу коммунистического заговора, и тогда он запросто отдаст меня на съедение собакам из налогового управления. Я подумывал, уж не переписать ли мне в самом деле собственность на чужое имя, чтобы хоть как-то укрепить тылы. Нет, на документах должно стоять мое имя. Я желал Этту-Мэй. Желал всем сердцем. Если бы она была моей, я стал бы солидным человеком, покупал бы ей наряды, заботился о нашем доме.
Конечно же я знал: это сулило смерть либо Крысе, либо мне. Я знал, но не хотел с этим мириться.
В понедельник я отправился в контору Мофасса. Он сидел за столом, уставившись в тарелку. Каждое утро, около одиннадцати, молодой парень, живущий по соседству, приносил ему завтрак, состоявший из свиной отбивной и яичницы. Прежде чем начать есть, Мофасс иногда по полчаса разглядывал блюдо. Он не говорил, почему это делает, но мне казалось, что я знаю причину. Мофасс боялся, что парень плюнул в его завтрак. Подобное оскорбление было бы для Мофасса непереносимым.
– Доброе утро, Мофасс.
– Привет, мистер Роулинз.
Он наконец поднял свиную отбивную за косточку и откусил приличный кусок.
– В ближайшие три или четыре недели я не смогу уделять вам много времени, я буду очень занят.
– Я делаю свое дело каждый день, мистер Роулинз. Если я возьму отпуск, вы разоритесь, – упрекнул он меня, не переставая жевать.
– За это вам платят, Мофасс.
– Я понимаю, – сказал он, засовывая в рот добрую половину яичницы.
– У вас есть для меня какие-нибудь новости? – спросил я.
– Да, пожалуй, нет. Приходили полицейские и расспрашивали о Поинсеттии. – По лицу Мофасса пробежала тень. И помнится, я подумал тогда: 'Уж на что черствый человек, и то огорчился, узнав о гибели молодой женщины'. – Я сказал им, что знаю лишь одно: она в течение пяти месяцев не платила за квартиру. Моя позиция пришлась не по вкусу черному полицейскому, и я посоветовал ему прийти ко мне снова, когда у него будет ордер.
– Мне хотелось бы поговорить с вами о ней, – сказал я.
Он взглянул на меня без особого интереса.
– Ее приятель, Вилли Сакс, пытался со мной расправиться возле церкви Первого африканского баптиста в прошлое воскресенье.
– Как это так? – удивился Мофасс.
– Вообще-то ему нужны были вы, но я не пожелал сообщить, где вас найти.
Мофасс набил рот яичницей и кивнул.
