Этот парень как бы скрепил решение печатью. Но неужели хоть Шакрия не понимает, на чью мельницу он льет воду? Неужели не понимает, какое будущее готовит селу Тедо Нартиашвили? Дядя Нико десятью головами выше этого человека и, несмотря на многие свои недостатки, гораздо благороднее его… Но, к сожалению, дело ясно: Тедо победил! Тедо приберет к рукам колхоз! И пойдет прахом все, что сделано за это время в Чалиспири, все, чего достигли молодые и что я сам, худо ли, хорошо ли, создал и наладил… Нет, нет, этого нельзя допустить! Тут не может быть никаких уступок!
Словно барабанный бой отдавалось у него в ушах:
— Давай, давай, Надувной! Ну, язык — что твоя бритва!
Впереди надрывался Автандил:
— Приканчивай его и похорони!
Все собрание вместе с президиумом шумело:
— Довольно! Будем голосовать!
— Голосовать! Голосовать!
— Приступайте к голосованию!
— Зачем голосовать — пусть прямо садится Тедо председателем!
— Ну, Тедо, принимай печать!
— И ключи от кабинета.
— Твоя теперь новая «Волга»!
— Ох и рассядется он в этой самой «Волге»!
— Небось и здороваться с нами перестанет!
— Ничего, пусть пойдет ему впрок.
— Теперь его очередь!
— Помолчите, люди! Слушайте!
— Ну и Надувной! Вон как беднягу Нико отделал!
— Поддай жару, Шакрия!
— Хо-хо-хо, вот говорит! Послушайте, что он сказал!
— Язык что у деда, что у внука — крапива!
— Так его! Сдирай с Нико шкуру!
Секретарь райкома встал и сделал знак Шакрии, чтобы тот кончил. Потом обратился к собранию:
— Довольно прений. Все ясно. Тут были выдвинуты три основные кандидатуры: во-первых, вашего нынешнего председателя Нико Балиашвили…
— Не надо!
— Не желаем!
— Не хотим Нико!
— Во-вторых, Иосифа Вардуашвили, и, в-третьих, Тедо Нартиашвили. Сейчас мы проголосуем за каждого из них, сосчитаем голоса и завершим дело.
— Голосуйте! За Тедо голосуйте!
— Пусть будет Тедо, больше никого не желаем!
— Дайте нам Тедо!
— Никого, кроме Тедо, нам не нужно!
Вдруг Шавлего встал и поднял руку.
— Я хотел бы сказать несколько слов.
Секретарь райкома сделал вид, что не заметил его, так же как председатель собрания.
Тогда он вышел вперед и встал перед столом президиума.
— Дайте мне слово. Я отниму у вас всего несколько минут.
Луарсаб оглядел его с явным неудовольствием с головы до ног. Потом отвел взгляд и кивнул председательствующему:
— Приступайте к голосованию.
— Я член этого колхоза и имею право выступить на собрании так же, как любой другой.
— Где вы были до сих пор, товарищ? Мы уже закрыли прения. Давайте ставьте кандидатуры на голосование.
— Кто за то, чтобы Нико Балиашвили…
Шавлего одним быстрым движением вскочил на помост и встал перед столом президиума лицом к собранию, закрыв собой председателя.
— Чалиспирцы! Я хочу сказать вам несколько слов! — Голос его, низкий, громкий, гулко разнесся над рядами.
В первых рядах сразу затихли разговоры; потом тишина распространилась дальше в глубину, — казалось, волна, прокатившаяся по собранию, замерла где-то вдалеке.
— Не мешайте нам, товарищ!
— Чалиспирцы! Даете вы мне право выступить или нет?
— Вы хотите непременно сорвать нам собрание, товарищ? А вам известно, что за это…
— Дайте ему слово!
— Пусть говорит!
— Имеет право! Пусть выскажется!
Шавлего сложил ящики, изображающие трибуну, на пустой стул.
— Вы, товарищ…
— Это наш колхозник, не мешайте ему…
— Что вы ему рот затыкаете, пусть говорит!
— Чалиспирцы! Я хочу сделать вам упрек: во-первых, в торопливости, а во-вторых, в необдуманности. Особенно в необдуманности. Не спрашиваю, интересно ли вам мое мнение, но хочу его высказать.
— Говори, говори, как же не интересно!
— Конечно, интересно!
— Ну, так слушайте. Вы меня знаете. Думаю, все знаете — одни больше, другие меньше. И знаете, что раз дело касается благополучия нашего села, у меня хватит смелости сказать в лицо кому угодно то, что я думаю и считаю правильным.
— Смелости у тебя хватит!
— Мне бы столько, сколько ее у тебя!
— Слушайте же. Еще в детстве учил меня дедушка: когда двое разговаривают, третьим не встревай. Но сегодня вы заставили меня позабыть эту мудрость. Разума у вас достаточно, но осмотрительности не хватает, действуете второпях, в дело не вникаете. Знайте: не всякий полосатый зверь — тигр. Из названных здесь кандидатов на должность председателя колхоза я отдал бы предпочтение четверым: Иосифу, Сико, Сабе и моему дедушке Годердзи… Слушайте, слушайте. Вы дали мне слово, и я заставлю вас меня выслушать! Ни один из этих четырех человек, если вдуматься, для председательского поста не подходит. Почему? Сейчас скажу. Руководитель колхоза в первую очередь должен быть хорошим организатором. Во-вторых, он должен так же забывать о себе ради общего дела, как покойный Реваз. Третье: он должен хорошо знать каждого человека в своем колхозе, у кого какие силы и возможности, только тогда он сможет правильно распределять работу. И наконец, четвертое, и самое главное: он должен уметь вселять веру в людей. Вот это — четыре ножки кресла, на котором приходится сидеть председателю. Остальное — пятое, шестое, седьмое и так далее, — ясно вам самим, я не буду все это перечислять.
— Ты скажи нам, почему эти не годятся?
— Об этих четверых скажи.
— Сейчас скажу. Все четыре названных мной кандидата — люди честные, трудолюбивые, преданные делу, и на каждого из них можно твердо положиться. Но чтобы вселять веру в других, надо самому иметь ее. А из этих четверых ни один, скажу вам откровенно, не сможет разжечь в вас тлеющий под золой, полупогасший огонь. Вера — мать всяческого успеха. Надо верить, что существуют трудности, но что нет ничего непреодолимого! Я знаю Чалиспири. И не постесняюсь сказать вам открыто, что знаю и вас. Не буду растолковывать, что я имею в виду, — полагаю, что вы и так понимаете… Когда выдавалось свободное
