— Постой, постой! — первым нашелся Валериан. — Нашли о чем печалиться! Да отсюда же рукой подать до Алвани! Будут у вас и котелок и соль. Вы только не давайте погаснуть огню и, пока я схожу в Алвани, выпотрошите всю рыбу. Я скоро обернусь.
Рыболов бросился к воде, вымыл руки, натянул наскоро обувь и пустился бегом по направлению к деревне.
На цыпочках подбирались сумерки к Алазани, незаметно разливались по Алазанской низине. Тени стали черными, вода потемнела, галька уже не сверкала белизной, по листве карликовых ив пробежал тихий шепот. Чуть слышно доносилось издалека мычанье вернувшегося в деревню стада и щелканье пастушьих кнутов.
Задумчиво катила свои волны по широкому ложу неторопливая Алазани, ласковые струи лизали илистый берег с вкрадчивым лепетом.
Замерли в дремотном безмолвии заросли ивняка. И только шелест пробудившихся листьев осины и треск пламени, взметнувшегося над костром, нарушали молчание.
— Видно, девчонка родилась! Ну, что вы языки проглотили? — Ceрго вытащил из кармана ключ от машины и стал крутить его на цепочке.
— А не лучше ли было бы попробовать динамит на Алавердском ручье? — почесав в затылке, сказал Шалико.
— Там мы и подавно ничего бы не поймали — все заречные деревни ходят в Алаверди на рыбалку.
— А если бы хлорку да в самый ручей?
— Откуда в ручье рыба? Вот уже два-три года я рыбы там и не видел вовсе. Разве что иной раз заплывет в устье из Алазани — да и то одна мелюзга. Такую рыбешку только ситом ловить, а сквозь бредень она пролезет так же просто, как наш председатель в окошко Марты Цалкурашвилщ
— Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! Это ты здорово сказал, Варлам! — расхохотались приятели. — Да, дядя Нико понимает толк в этом деле. Такие бедра у его крали, что хоть стол на них накрывай на большую компанию.
— А как же свекор — ничего не замечает? — усомнился Лео.
— Куда ему! От старости совсем оглох и ослеп. Как-то в поле, когда старик спал, осел Ии взревел у него над самым ухом, а он хоть бы что. Пока мы не пощекотали у него в ноздре соломинкой, даже не шелохнулся. Да и тут, не открывая глаз, чихнул три раза подряд, пробормотал «господи помилуй!» и захрапел снова.
— Хватит вам языки чесать! И нечего зря высмеивать эту несчастную Марту. Давайте лучше выпотрошим пока что рыбу, а то я так проголодался, что, кажется, живого волка и то мог бы съесть. Тоже мне рыба — сунешь в рот, меж зубов затеряется.
— Напрасно ты бранишься, Закро. Нынче в Алазани, хоть взорви ее всю от устья до верховья, крупнее этой рыбы не поймаешь. Понятное дело: река-то ведь одна, а тысячи людей в ней каждый день шарят.
— Помню, в детстве стоило мне опустить в воду кузов, как в нем уже бились хариусы в руку толщиной. А если я удочку на ночь ставил, утром на ней всякий раз болтался карп потолще моей ноги. Помнишь, Лео, как мы с тобой однажды нашли застрявшего на перекате под затонувшим деревом снулого лосося! Бедняга издох от голода и уже начал протухать, так что есть его было нельзя.
— Как не помнить, Закро, как не помнить, — поддакивал ему восторженный Лео. — Большущий был лосось! Башка на плече у меня, а хвост по земле волочится.
— Не такая уж это большая рыба — от твоего плеча до земли, — осклабился Серго.
Тут Закро бросил взгляд на сегодняшний улов, и глаза его, заблестевшие было от приятных воспоминаний, снова погасли.
— А теперь вот за какой мелочью охотимся… Не даем рыбе подрасти, оттого она и плодиться перестала. Хоть бы закон такой издали, чтобы рыба могла свободно расти и размножаться!
— Эх, делать тебе нечего, вот и заладил проповеди читать, сказал Варлам, улегшись на бок. — Рыбе не законы нужны, а хозяйская забота.
— Вот увидишь — через два-три года здесь рыбы совсем не останется, начисто изведут. А ведь алазанская рыба до того вкусная, нигде такой нет, — сказал с огорчением Лео.
— Да ну вас, ребята! — поморщился Серго. — Больше вам не о чем разговаривать? Нашли еще новую заботу. Пропадет рыба? А мне наплевать, туда ей и дорога. Пусть пропадает.
— Эх, братцы, Земля-то, говорят, существует уже сто миллиардов лет, а человек появился совсем недавно. Да и что такое человеческая жизнь? Сегодня мы живы, а завтра нас нет. Если из-за всего голову ломать да обо всем сокрушаться, от этой коротенькой жизни совсем ничего и не останется. Выжмем уж ее до конца, возьмем все, что нам дается, и будем радоваться.
— Ой, сил нет, так есть хочу! Куда это наш голован запропастился? Ушел — и поминай как звали. Давайте хоть шашлык изжарим из этой рыбешки.
— Без соли? Ну, погоди еще немного. Тот имеретин в басне терпел, пока молотили, мололи и пекли, а тебе ведь только соли не хватает. Тем временем и рыба вся будет выпотрошена…
Наконец появился Валериан. Улыбаясь во весь рот, вынырнул он внезапно из темноты. У приятелей от изумления брови полезли на лоб.
— Не узнаете? — спросил Валериан, подталкивая к костру сопровождавшую его девушку. — Подойди ближе, чего стесняешься? Это все мои друзья-товарищи. Разве ты их не помнишь?
Девушка застенчиво кивнула и поздоровалась с рыболовами.
— Так не узнаете? — снова спросил Валериан оторопелых приятелей. — Да ведь это же Кето, ребята!
— Кето? — Серго зажал в кулак ключ от машины, намотав цепочку на палец.
— Ну да, Кето.
— Кето… — скривив толстые губы, задумался Лео. Девушка застыдилась еще больше.
— Как же вы Не помните, ребята? Мы еще у нее в Алвани до утра пировали!
На этот раз все вспомнили, заулыбались и один за другим подошли к девушке, поздоровались с нею за руку, спросили, как она поживает, как у нее дома и здоровы ли родители.
Выяснилось, что и сама она поживает хорошо, и родители здоровы, и дома все благополучно.
Девушка понемногу освоилась, перестала стесняться. Она поправила на голове косынку и принялась хозяйничать. Дрова в костре перегорели в жар. Мясо было нарезано.
Рыбу вымыли, и шашлыки зашипели на раскаленных угольях.
Особенно обрадовались парни котелку, наполненному спелыми помидорами. Помидоры высыпали на принесенное девушкой блюдо, разделали и обложили сверху кружками нарезанного лука.
— Как это мы не догадались помидоры захватить? — удивлялся Шалико.
— Так вот почему он задержался, этот черт! — радовался Лео, усердно помогавший девушке в ее хозяйственных хлопотах.
Но только вино окончательно развязало языки. Объемистый бычий рог переходил из рук в руки, и сердца рыболовов понемногу раскрывались до самых потаенных уголков. Сверкала и пенилась при свете костра темно-алая струя вожделенной влаги, утоляя жажду, умягчая пересохшие глотки, растекаясь огнем по жилам.
Кучками громоздились прямо на зеленой траве вареная рыба, шашлыки на прутьях, разломанные хрустящие шоти и хлебцы. Подвыпив, приятели забыли о лопухах, что должны были служить вместо тарелок. Они рубили маслянистый тушинский сыр на толстые куски и бросали их друг другу. Тосты следовали за тостами — пили за ближнюю гору и за дальнюю, за осину над головой и за мураву под ногами, за голубые волны Алазани и за гнилой пень, что повстречался сегодня на дороге.
Не сумев утолить жажду бычьим рогом, Закро заявил, что будет пить прямо из бочонка, который и был ему торжественно подан с одобрительными возгласами, с шумом и хохотом.
Закро ухватил обеими руками двадцатипятилитровый бочонок и провозгласил здравицу за тех, чье сердце к сердцу друга тянется, кто друга любит и тоскует о нем в разлуке.
Общий рев заглушил его слова; Закро под гром аплодисментов поднял высоко над головой бочонок
