волнистую линию горизонта и звёздное небо.
И, как каждый вечер, глубоко вздохнул, только на этот раз в груди почему-то сильно защемило.
Он хорошо понимал отчего.
Он разволновался, выслушав рассказ Гвендалин о вилле «Арго».
Доставая из кармана ключи, чтобы войти в дом, отец Феникс всё ещё думал о том, что рассказала парикмахерша, и вспоминал, как впервые оказался на вилле «Арго»…
Когда же это было?
— По меньшей мере пятьдесят лет назад, старина, — вслух произнёс он, обращаясь к самому себе, как нередко делают пожилые люди, которые живут в одиночестве и которым не с кем перекинуться словом.
Отец Феникс прошёл в кухню и увидел тарелку, накрытую другой, плоской, тарелкой. Мысленно поблагодарив служанку за эту скромную заботу, он вымыл руки холодной водой (нагреватель для воды он так и не приобрёл) и сел за стол, глядя, как всегда, на своё отражение в выпуклой дверце холодильника.
— Пятьдесят лет… — повторил он, опуская ложку в ещё теплый суп.
Пятьдесят лет прошло, и с тех пор практически ничего не изменилось. Дом на утёсе так и не обрёл спокойствия. Обливия хотела узнать его секреты. А Улисс Мур хотел уберечь их.
Какое упрямство с обеих сторон! Теперь это уже не противостояние добра и зла. Потому что сейчас секреты виллы «Арго» оберегали те же самые люди, которые впервые обнаружили их. Или — вновь обнаружили.
В этом и его вина — того юного Феникса, который ещё не был тогда священником, — и его друзей. Он вспомнил, как они спустили в колодец в Черепаховом парке Виктора Вулкана и как он выбрался оттуда весь чёрный, отчего и получил тогда же прозвище Блэк Вулкан — Чёрный Вулкан. Вспомнил, как нашли однажды старый паровоз в конце туннеля, как впервые вошли в усыпальницу…
И судно в гроте.
Судно, которое, судя по всему, пыталась использовать сегодня молодая и неопытная Обливия Ньютон с помощью самого распространённого в нынешние времена инструмента — обмана.
Отец Феникс вытер губы салфеткой, положил тарелку в раковину и прошёл в гостиную.
Фотографии в серебряных рамках, расставленные на покрытом белой кружевной скатертью комоде, возвращали к прошлому. К его прошлому.
Падре Феникс смотрел на лица людей, которых уже не было в живых, но которых обессмертило искусство фотографа.
— Кто-то ведь должен рассказать всю историю новым владельцам… — вслух произнёс священник. — И этим двум ребятам тоже.
Отцу Фениксу ведомы были некоторые факты, которых не знал больше никто. И он никому не мог сообщить то, что узнал на исповеди.
Священникам строжайше запрещается разглашать то, чем делятся с ним исповедующиеся люди. Но факты эти так или иначе заставили его крепко задуматься.
Вчера молодой Баннер пришёл к нему с вопросом о кладбище в Килморской бухте и о том, где похоронен Мур.
Сегодня Гвендалин Мейноф рассказала на исповеди, что привела на виллу «Арго» двух человек, которые коллекционировали двери.
Если к этим двум новостям добавить другие, которые священник узнал случайно, когда, прогуливаясь, как обычно, по Черепаховому парку, услышал возглас Рика, вышедшего из усыпальницы…
Отцу Фениксу оставалось только одно: сделать из всего этого определённый вывод.
И он понял его так: неизбежны какие-то важные события.
Он выдвинул нижний ящик комода, где хранились его воспоминания, и достал альбом, в который многие годы аккуратно вклеивал газетные вырезки о Килморской бухте и снимки.
Все это печаталось когда-то в газете под названием «Корнуолл», набранным готическим шрифтом на фоне чёрного силуэта кита. Издавалась газета очень небольшим тиражом — не более тысячи экземпляров — и вплоть до семидесятых годов распространялась в городках и селениях южного побережья Британии.
А потом издание прекратилось. Но отец Феникс, иногда печатавший там статьи, взял на себя роль местного летописца и продолжал делать записи о событиях, отмечая самые важные, и, когда удавалось, сберегал снимки.
Последний номер «Корнуолла», который сохранился у него, как раз касался виллы «Арго». В заметке сообщалось о смерти Меркури Малькома Мура — храброго воина Британской империи и владельца виллы «Арго».
— А также гадкого хвастуна, — в сердцах добавил отец Феникс, вспомнив этого хмурого, неприятного человека, которого в заметке вежливо назвали «цельной натурой».
На следующие листы альбома отец Феникс наклеивал когда-то другие статьи и снимки. Вот 1973 год. На середине страницы выцветшая фотография, снятая одним из первых поляроидов — аппаратом, делавшим моментальные снимки. На фотографии — четыре ключа, которые открывали дверь на вилле «Арго».
Священник быстро перевернул еще несколько страниц. Четыре года спустя — 1977 год. Бракосочетание Улисса и Пенелопы, первая брачная церемония, которую он, падре Феникс, провёл как священник.
От этого памятного события остался только один выцветший и пожелтевший снимок: грот, где стоит судно «Метис», украшенное, словно фатой, белым шёлком.
Отец Феникс ласково погладил фотографию и громко произнёс:
— Но как же это возможно? Пенелопа? И почему?
Потом торопливо перевернул сразу много листов и остановился, увидев на снимке Патрицию Баннер.
Мама Рика.
Фотография сделана во время похорон её мужа. Отцу Фениксу запомнилось, что похоронная процессия выглядела особенно печальной и отличалась особой сдержанностью: никаких горестных причитаний, никаких слёз, разве что чайка громко вскрикнула, пикируя в море. Волны грустно бились о Солёный утёс, а заходящее солнце красило облака в багровые тона.
Когда же опустилась ночь, прибрежные холмы осветили огни факельного шествия, горевшие до рассвета. Все жители Килморской бухты и окрестностей сопереживали горю Баннеров как единая семья, которую объединяет море.
— Не может быть… — пробормотал отец Феникс, вставая. — Не может быть… — повторил он, рассматривая фотографию, и даже задрожал от волнения — дрожали руки, колени, так что пришлось даже опереться на стол.
Падре Феникс глубоко вздохнул.
— Невероятно! — с волнением добавил он.
У Патриции Баннер во время похорон мужа висел не шее ключ с головкой в виде трех черепах.
ГЛАВА 9
ГРОМЫХАЮЩАЯ МАСТЕРСКАЯ
Громыхающая мастерская размещалась в квадратной башне у южной отвесной стены крепости и представляла собой массивное, совершенно тёмное сооружение, лишённое даже намёка на красоту. Башню эту специально построили вдали от других зданий, на краю невозделанного поля, сплошь в ямах, рытвинах и воронках.
— Отчего бы это? Может, здесь какие-то гигантские кроты живут или тут минное поле? — спросил
